– Всего лишь вещи.

– Но они завладели Солнцем и Луной. – Чиме из Фарепити показал блестящую золотую монету, подаренную ему испанцами. – Разве это не кусочек солнца, а этот нож, разве он не лунный?

– Может быть, речь идет о кусочках Луны и Солнца, что упали на их остров? – предположил Мити Матаи. – Они их подобрали и превратили в ножи и кастрюли.

Это предположение вполне могло оказаться правдой, ведь орипе сохранил в памяти рассказ об удивительном событии, случившимся несколько поколений назад: тогда в воды океана недалеко от Бора-Бора прямо с неба упал раскаленный обломок Солнца. Когда он ударился о водную поверхность, в небо поднялись такие густые клубы пара, каких аборигены сроду не видели.

– Может быть, если бы этот осколок Солнца упал не в воду, а на остров, мы бы тоже к этому времени имели ножи и кастрюли? – предположил толстяк орипо, который с каждым днем становился все толще и толще.

– А может, он бы уничтожил наш остров, – усмехнувшись, возразил Роонуи-Роонуи. – Я согласен с Мити Матаи и думаю, что у них нет ничего общего с богами. Это просто люди, и люди очень грязные. Единственное, что мы должны сделать, так это помочь им починить шлюпку и отправиться домой.

Все единодушно согласились и решили, что так и сделают. Очевидно, что грязные и вонючие пассажиры «Сан Хуан Непомусено» станут для членов экипажа «Марара» невыносимыми соседями.

И еще одно.

Речь шла о двух культурах, не имеющих друг с другом ничего общего, которые столкнулись на крошечном полинезийском островке. И те и другие одинаково удивлялись друг другу: аборигены дивились чудесным вещам, которыми владели испанцы, а тех в свою очередь поражала способность «дикарей» приспосабливаться к столь враждебной среде.

Дикий пляж, который для испанцев был страшной песчаной пустыней, где они медленно умирали без воды и еды, примитивные, полуобнаженные существа с присущей им природной легкостью превратили почти в райское место, и все благодаря своей удивительной смекалке.

В течение долгих дней – да что там, недель! – испанцы страдали от нехватки воды и проклятая жажда унесла в могилу многих их товарищей. Но члены команды «Летучей рыбы» за одну лишь неделю доказали им, что вода была буквально под рукой и ее хватит для поддержания жизни вчетверо большего числа людей.

Все решалось очень просто. Нужно было лишь встать за час до восхода солнца и собрать миллионы капель выпавшей на листья кустарников росы, которая испарялась с первыми лучами солнца, в пустую тыкву.

А если бы этой воды не хватило, то нужно было лишь поймать одну из рыб, миллионами кишащих среди рифов, сдавить ее двумя камнями и собрать жидкость. И хотя жидкость эта была горькой, она все же утоляла жажду и помогала спастись от верной смерти.

Затем раздавленную рыбу следовало подержать в соленой морской воде и запечь на медленном огне – в этом случае она не теряла ни своей формы, ни вкуса.

Обилие рыбы в океане и растущий в избытке мики-мики – низкорослый кустарник с продолговатыми листьями, – который можно было встретить у берегового среза, помогли бы выжить не только экипажу и пассажирам «Сан-Хуан Непомусено», но даже целой эскадре в течение месяцев. Поэтому Тапу Тетуануи, хотя он и был очень сообразительным юношей, никак не мог понять, почему эти странные существа, которых он в глубине души продолжал считать полубогами, оказались, тем не менее, такими уязвимыми и проявили полную беспомощность в ситуации, какую любой полинезиец посчитал бы чуть ли не рядовой.

Кроме того, его сбивал с толку их страх за собственные жизни. Как он ни старался, но все же не мог понять, почему их до сих пор пугает кораблекрушение, произошедшее уже очень давно. Или, может быть, сердца их наполняются страхом при одной мысли о том, что они уже никогда не смогут вернуться к своим родным и таким далеким сейчас очагам, к своим домам на другом конце света?

В своем большинстве пассажиры «Сан-Хуан Непомусено» были европейцами – в колонии родились только женщина с ребенком. Они знали, что находятся на противоположной стороне земли, в тысячах миль от Манилы, единственного «цивилизованного» места в той части мира, а там, вполне вероятно, никто и не подозревал о постигшем их несчастье.

С тех самых пор, как они покинули Перу, они прекрасно осознавали, что полагаться стоит лишь на себя. Ну а если бы их поглотило море, то прошли бы годы, прежде чем их родственники начали тревожиться по поводу их исчезновения.

Было решено, что из Манилы галеон возьмет курс на Севилью и пойдет в обход Африки и Мыса Доброй Надежды, но и в самой Севилье, скорее всего, тоже не знали, вышел ли корабль из порта Кальяо[19]или нет.

Как же не испугаться, если твоя жизнь зависит от горстки «дикарей», которые держатся на расстоянии и не позволяют даже приблизиться к своей лодке?

Аборигены ясно дали понять испанцам, что помогут им лишь восстановить чалупу, дабы те смогли продолжить на ней свой путь, хотя добраться до Филиппин на таком утлом суденышке без атласа морских карт, который утонул при крушении, было маловероятно.

Их страх был вполне оправданным, хотя и не укладывался в головах аборигенов, которые, как и Тапу Тетуануи, считали островок и его окрестности вполне походящим местом для жизни.

И все же юноша инстинктивно чувствовал, что испанцы страстно желают вернуться домой, совсем как он сейчас. Тапу отдал бы что угодно, дабы выучить их трудный язык. Так он смог бы поддержать их, вселить в их сердца надежду, объяснить им, что плотник снабдит чалупу боковым балансиром и парусом, и на такой прекрасной лодке они доплывут хоть до самого края света.

Но пока, кроме слов «крысы», «золото», «шпага» и «кастрюля», он почти ничего не понимал. Правда, судьбе было угодно, чтобы в скором времени одно испанское слово здорово испортило ему жизнь.

Слово это он выучил в тот день, когда Ветеа Пито, вынырнув из воды, заявил, что нашел на дне, как раз в том месте, где галеон переломился надвое, огромный сверкающий предмет. Когда «Марара» подошел к тому месту, то команде с большим трудом удалось поднять из воды странную вещь. Полинезийские моряки были поражены, когда тяжелый, болтающийся внутри загадочного предмета язык ударил по сверкающим стенкам.

От первого удара почти все оглохли. Еще никогда они не слышали такого грохота: даже если подуть в самую большую раковину, не раздался бы звук такой силы.

Колокол!

Что за роковое слово!

Рында с «Сан-Хуан Непомусено» в мгновение ока превратилась в самый почитаемый полинезийскими мореплавателями предмет, который, будучи, без сомнения, самым большим куском металла, когда-либо ими виденным, вдобавок ко всему издавал такие громкие и, как им казалось, прекрасные звуки.