Оскоплёнными рабами, как, впрочем, и обычными, особенно бойко торговали на обширном оптовом рынке острова Дéлос в Эгейском море, где ежедневно продавали до 10 тыс. невольников и где не покладая рук трудились искусные кастраторы (см.,[754] ;[755] об одном особенно ухватистом кастраторе-профессионале см.[756]). Однако за кастрированным рабом римлянину с малым и средним достатком не надо было пускаться за тридевять земель: в самом стольном граде Риме продажа живого товара бойко шла на прибрежном Бычьем рынке (один день продавали скот, другой — рабов)[757] и поштучно или мелкими партиями, но ежедневно — близ храма Кастора.[758]

Слово кастрация (и его синоним оскопление) не содержат указания на то, какие именно органы удаляются при кастрации — половые железы, пенис или то и другое вместе. Между тем для внятного обсуждения нашей темы это нелишне уточнить.

Важную помощь оказывает здесь древнеримский сатирик Ювенал, документализм произведений которого — яркая особенность поэта (см.[759]).

От Ювенала мы узнаём, что древнеримские кастраты бывали двух видов: лица с удалёнными тестикулами (яичками) и те, кто в результате изуверской операции лишался пениса, сохраняя при этом половые железы.

Первые лица (назовём их скопцами), по рассказу сатирика, не только были способны к совокуплению, но и пользовались особым спросом у римских распутниц (не гнушавшихся при случае и сексуальными услугами домашних животных, в частности, ослов;[760] [761]): соитие со скопцом (и ослом) не угрожало партнёрше нежелательной беременностью.

Чтобы у читателя не сложилось ложного впечатления о якобы особой патологической извращённости древних римлянок, сошлёмся на такое, например, свидетельство Геродота: «Мендесийцы[762] почитают всех коз священными, но козлов ещё больше, чем коз, и козьи пастухи у них в большом почёте. Одного козла они особенно чтят, и смерть его всякий раз приносит великое горе всему Мендесийскому округу. < … > В бытность мою в этом округе произошло удивительное событие: козёл открыто сошёлся с женщиной».[763] К этому добавим, что по телесной могучести милым матронам и матроночкам отнюдь не уступали античные мэны. Так, позднеримский властитель Прокул якобы в одном из писем к своему приятелю застенчиво признавался: «Я взял в плен сто девушек из Сарматии. Из них я десять изнасиловал в одну ночь. Всех их я, в меру своих сил, в течение пятнадцати дней сделал женщинами».[764] Силён, бродяга…

Возвращаясь к скопцам, отметим, что их способность к половому акту получила своё подтверждение в новое время: в 1950-е годы в некоторых штатах США насильников законным образом оскопляли, но это не приводило к снижению их сексуальной преступности.[765]

При чтении приведённого ниже отрывка, подтверждающего это, следует учесть, что переводчики ювеналовых сатир Д.Недович и Ф.Петровский вместо слова яички «мужские половые железы», вероятно, по застенчивости употребили непонятное широкому читателю диалектное существительное шулята (ср.[766]):

Вторая категория лиц, подвергавшихся изуверской операции (назовём их кастратами) и поставляемых на продажу, имела тестикулы, но лишалась пениса, от которого оставалась только «горошина жалкая». По Ювеналу, это рабы младшего возраста:

Перечисленных скопцов и кастратов как жертв насильственного изуверства следует отличать от тех, кто по разным соображениям производил самооскопление (самокастрацию). К ним относились, в частности, жрецы богини Кибéлы, так называемые галлы (не путать с коренными обитателями Галлии).[769]

Культ Кибелы (Реи Кибелы, называемой также Идейской матерью и Великой матерью), берущий начало от фригийцев, проник в Рим в конце III до н. э., официально введён в 204 г. до н. э. и слился с культом местной богини Опс,[770] .[771] Широкое проникновение чужеземных верований на территорию Древнего Рима объясняется не в последнюю очередь духовной бедностью римской религии (см.[772]). (В этой связи нелишне заметить, что высказывание о том, что «господство Рима и распространение римской цивилизации имели своим результатом только подавление ростков самобытного развития»[773] — не что иное, как неуклюжая дань славянофильской традиции и запальчивое полемическое преувеличение).