Служанка по-прежнему нависала над нашим столом, ожидая, как мне показалось, доплаты за комнату. Дюррал принялся рыться в кошельке, но опрокинул полупустую кружку с вином. Он выругался и рухнул на четвереньки, с пьяной неуклюжестью ловя посыпавшиеся на пол монеты. Подмигнув служанке, Дюррал собрал их и ссыпал в кошелёк. Все, кроме одной – той, что тихонько покатилась к ножке моего стула. Монета была золотой, со сверкающим синим камнем в центре, и стоила больше, чем весь этот город. Она грозила объявить миру о своём присутствии, пока я не наступила на неё ногой.

Если медная монета с серебряным центром была ноблем («аристократом»), а серебряная монета с золотым центром – совереном («правителем»), то как бы вы назвали золотую монету с сапфиром? Что больше правителя? Империя!

Дюррал Бурый в пьяном угаре неуклюже заигрывал со служанкой, а та предложила ему тихое место, где он мог сделать со мной всё, что считал нужным. В процессе Дюррал уронил на пол золотисто-сапфировый империал. Сколько он может стоить?

Я никогда раньше не видела империал. Его стоимость была за гранью моих самых смелых фантазий. Любой вор, вступивший в команду Чёрного галеона с такой монетой, стал бы главарём банды. Наверное, вскоре его убили бы, но какое-то время он бы жил на полную катушку.

Заполучив империал, я больше никогда не буду страдать от голода и жажды, всегда найду тёплое место для ночлега. Я смогу жить в особняке, наняв для охраны дюжину самых искусных и жестоких головорезов на континенте. Людей настолько мерзких, что на них бы не подействовал мой ошейник, а жадность заставляла бы их хранить мне верность. Богатство означало свободу. Я даже не подозревала, как сильно мечтаю о ней, пока не увидела, сколько денег вмещается в один маленький золотой диск.

Дюррал снова забрался на стул, тут же откинулся назад – так что спинка упёрлась в стену – и тихонечко захрапел. Я глянула на его умиротворённое лицо. Оно было таким добрым! На ум поневоле пришёл вопрос: не запаниковала ли я, услышав слова служанки? Может, все её недомолвки действительно были только намёком на секс?.. Впрочем, горные львы тоже выглядят невинно, когда спят.

Пальцами левой ноги я придвинула золотую монету поближе к себе, краем глаза следя за движениями служанки. Мы остались в таверне одни, поэтому когда я увидела, что она повернулась спиной и принялась протирать стойку, я наклонилась и почесала щиколотку. Тот же приём я несколько раз использовала во время игры «Рукава вора» – и это отлично работало.

Пёс Дюррала сидел в углу, у ног своего хозяина, и смотрел на меня. Интересно, знал ли он, что я делаю? И понимают ли собаки разницу между золотым империалом и медным плевком?.. Но тут пёс зевнул и положил морду на лапы.

Держа монету в правой руке, я повернулась и нахально спросила служанку:

– Где уборная?

– Снаружи, в кустах и грязи, – ответила она, не взглянув на меня. – Именно там, откуда ты явилась. И где тебе самое место.

– Спасибо, госпожа, – сказала я, словно обращаясь к прекрасной богатой даме вроде сэра Розариты.

Надо было сделать для женщины хотя бы это – ведь мы больше никогда не увидимся, а Дюррал, проснувшись, разозлится на неё за то, что позволила мне сбежать. Она – так же, как и он, – разумеется, не могла вообразить, что гадкое существо вроде меня откажется от еды и крова, даже если ради этого придётся стать чьей-то игрушкой.

Я насчитала тринадцать шагов, прежде чем добралась до дверей таверны. Ещё тринадцать – прежде чем оказалась на противоположной стороне улицы. Одна тысяча сорок два шага до границы городка. И больше, чем я могла сосчитать, – до следующего города, где я намеревалась обменять монету на всё, что мне было нужно в этой жизни. Еда. Очень много. Новая одежда и починка пальто. Кровать в лучшей гостинице, какая у них есть. И, конечно, хорошая выносливая лошадь. Может, даже собака.

Духи мёртвых, добрые и жестокие, какой же я была глупой девчонкой!

Бесценна.

Монета, которую я прятала при себе (не спрашивайте, где – это неприятная история), была бесценной во всех смыслах этого слова.

Возможно, вы скажете, что у любой монеты должна быть определённая стоимость. В конце концов известно, что десять медных плевков составляют десятик, десять десятиков – нобль, пятьдесят ноблей – соверен, а сто соверенов – империал. Таким образом, с математической точки зрения империал стоит полмиллиона медных плевков.

Обычно есть куча времени на сложение и умножение, если вы три дня тащитесь с золотисто-сапфировой монетой, спрятанной у вас в… но давайте вернемся к моей математической задаче.

В большинстве деревень за один медный плевок можно купить полбуханки хлеба. В городе, конечно, дороже, но не в этом суть. Важно то, что теоретически моя монета – мой империал – стоила примерно четверть миллиона буханок хлеба.

Ни один пекарь на континенте не сможет продать вам такое количество. Равно, они не смогут продать несколько буханок и дать сдачу с вашего некогда блестящего империала. Фактически единственное место, где можно разменять империал, – это королевский банк Дарома. Там человек вроде меня вполне мог обменять её на пятидесятилетний тюремный срок за кражу в особо крупных размерах (да, они действительно так выражаются).

Как вариант, я могла бы передать монету крупной преступной организации – и получить взамен перерезанное горло.

На самом деле поступить следует вот как: найти мелкого провинциального дворянина, достаточно богатого, чтобы купить у вас империал, скажем, за стодесятик. В моём случае это была милая пожилая чрезвычайно испорченная дама по имени Дальдира, графиня Плавия.

Да, имя знакомое. Потому что в те времена, когда я была в банде Чёрного галеона, Рудгер отправил Узелка и Листа обчищать карманы на похоронах графини. Вот только Узелок обратил внимание, что у женщины в гробу все пальцы левой руки на месте. Меж тем, по слухам, настоящая графиня Плавия когда-то была дуэлянткой, которая…

Вы всё это знали?

Ладно, это не самая важная часть истории. Достаточно сказать, что как любой опытный переговорщик, понимающий экономику своего преступления, я променяла свой империал на «стодесятик», то есть эквивалент десяти соверенов.

Добрая старая графиня обобрала меня? Разумеется. Но сделка должна была выглядеть достаточно привлекательной, чтобы старушка не захотела сдать меня констеблям или просто заплатить десять совов – а именно столько стоило бы моё убийство.

Имея десять соверенов, я могла ещё долго жить, не зная забот. Больше не нужно было полагаться на доброту незнакомцев, которые пару часов спустя попытаются меня придушить. Когда у тебя есть деньги, друзья не требуются. К сожалению, возясь с монетами, я забыла о Правиле номер два. «Иногда и захочется остаться одной, но не выйдет».

– Что это у тебя в руке, медек?

Я засунула соверен обратно в карман новых бриджей для верховой езды, валявшихся на полу рядом с кроватью. Я ещё не успела обзавестись лошадью, но штаны мне понравились. И в конце концов я до сих пор собиралась её купить.