Элизабет охотно дала разрешение на все эти изменения. Прошлое осталось в прошлом. Надо смотреть в будущее.

— Как побывали на конюшне? — спросила Элизабет, появившись в дверях и направляясь к Рису.

Он предложил ей сесть на диван перед очагом и устроился рядом, стараясь не обращать внимания на аромат роз, исходивший от ее волос.

— Твоему сыну давно пора научиться ездить верхом, — сказал он. — При его любви к лошадям, мне странно, что Эдмунд не давал мальчику уроков верховой езды.

Элизабет отвела взгляд.

— Эдмунд мало времени проводил с Джередом. Их взгляды и вкусы не совпадали. У Эдмунда было несколько прекрасных племенных скакунов, но сам он никогда не увлекался верховой ездой.

— В отличие от тебя.

Рис вспомнил, как любила скакать верхом она сама. После того как здоровье ее поправилось, Элизабет и в Брайервуде много ездила.

— У Эдмунда и у меня… у нас с ним тоже было мало общего.

— Понятно.

Хотя в действительности Рис мало что понимал. Что привлекло ее к человеку, с которым она не имела общих интересов? Который не доставлял ей удовольствия в постели?

Слово «удовольствие» вызвало у Риса прилив крови в паху. Всплыли воспоминания о прошлой ночи, когда она целовала его с неистовым самозабвением, всхлипывая от ласк, которыми он ее осыпал. Завтра закончится неделя, которую он отвел ей для привыкания. Он наконец овладеет ею и удовлетворит желание, которое изводило его на протяжении всех этих дней.

Взгляд Риса скользнул по ее полной груди. Он знал о ней мельчайшие подробности. Знал, как она выглядит, какая на вкус, знал, какого цвета соски и как они твердеют от прикосновений его языка. Внизу живота началась пульсация. Он нестерпимо хотел ее, черт подери! Необходимо скорее снять напряжение, вызываемое неутолимым желанием, которое он к ней испытывал.

— У меня завтра с утра дело в городе, — сказал он Элизабет. — Хочу, чтобы и ты поехала со мной. Мне надоело видеть тебя в этих чертовых черных платьях. К тому же, как бы мне этого ни хотелось, я не могу держать тебя вечно взаперти.

С ними поедут еще двое из людей Моргана. Втроем они смогут оградить Элизабет от любых неприятностей.

Ее лицо прояснилось, но розы на щеках вдруг побледнели.

— А Джеред?

— Он будет здесь в безопасности. Джек Монтегю — профессионал. Он бывший солдат. Служил в шестьдесят втором пехотном полку и, насколько могу судить, знает толк в деле, за которое взялся. Он не спустит с Джереда глаз, пока мы не вернемся.

Элизабет в раздумье покусывала пухлую нижнюю губу, что вызвало у Риса новый прилив возбуждения. Он уже решил, что сегодня не ляжет с ней в одну постель. А когда придет к ней в следующий раз, то овладеет ею: слишком невыносимы были его физические муки.

— Может, тогда заедем в газету и дадим объявление о том, что нам требуется учитель? — предложила Элизабет. — С Джередом давно никто не занимается.

— Ты права. Ему непременно нужен учитель. Но нам придется весьма придирчиво отнестись к выбору наставника. Мальчик умный, и ему быстро делается скучно.

— Спасибо.

Мягкая улыбка, промелькнувшая по лицу Элизабет, усилила его желание, и потому он промолчал.

— Так что же с капитаном Гриром? — продолжила Элизабет. — Неприятность, в которую он попал, действительно такая серьезная, как он думает?

— Хуже. В иностранном ведомстве есть люди, которые считают его шпионом. Обвинений ему пока не предъявлено, но, судя по всему, вот-вот предъявят.

Серые глаза Элизабет расширились: когда Рис рассказал ей о дневнике и русских корнях Трэвиса, она еще больше разволновалась.

— Но капитан Грир — журналист, — заметила она. — Разве можно обвинить человека в шпионаже на основании лишь одних его записей о войне?

— И я того же мнения. Я пытаюсь добиться встречи с полковником Томасом из иностранного ведомства, хочу разузнать, что там вообще происходит. Но в настоящий момент полковника нет в городе, он уехал по делам и в ближайшие два дня не вернется.

— Что ты собираешься ему сказать?

— Расскажу о Трэвисе и объясню насчет дневника. Грир — герой, черт подери, а не преступник.

— Очевидно, произошло какое-то недоразумение.

— Если это так, их ждет масса неприятностей. А пока что Трэвис сидит под домашним арестом и за его домом установлено круглосуточное наблюдение.

Элизабет положила руку Рису на локоть.

— Ты их убедишь. Я знаю.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Он встал с дивана и помог подняться Элизабет. Их глаза встретились Его взгляд, темный от страсти, сказал ей, как сильно он ее хочет.

— Завтра ночью, Элизабет. Завтра ночью ты станешь моей.

У нее участилось дыхание, и она нервно облизнула губы.

Не устояв от искушения, он нагнулся и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и страстным.

Элизабет не сопротивлялась. Наоборот, она обняла его за шею. Желание пронеслось по его телу, словно электрический ток: Он прижал ее к бедрам, давая ощутить свое возбуждение. Икогда он снова приник к ее губам, она чуть слышно всхлипнула. Он уловил ее участившееся сердцебиение, и страсть вновь вскипела в его крови. Боясь, что он не выдержит и овладеет ею прямо здесь, Рис отпустил ее.

— Завтра, — напомнил он тихо.

Подняв к опухшим от поцелуя губам дрожащую руку, Элизабет отвернулась и выбежала из комнаты.

Рис вздохнул. Завтра казалось на расстоянии вечности.

Жизнь в Лондоне била ключом. На мощенных камнем мостовых было тесно от повозок, карет и двухколесных экипажей. Снующие между лошадьми пешеходы и торговцы с лотков еще больше затрудняли движение.

За каретой Риса ехали двое вооруженных до зубов слуг из людей Моргана. Хотя Рис не ожидал нападения Холлоуэя так скоро после его возвращения в город, все же он имел при себе карманный пятизарядный пистолет и маленький, но опасный кинжал, спрятанный в трости.

Первую остановку они сделали в конторе адвоката. Мистер Эдвард Пинкард, работавший на отца Риса, пытался в свое время спасти покойного герцога от крупного мошенничества, лишившего Ройяла большей части наследства.

К счастью, Ройял сумел наладить выгодное дело в своем герцогстве и восстановил казну Брэнсфорда. С помощью Лили и при ее поддержке он оказался чертовски талантливым, предпринимателем.

Пинкард вышел из-за стола, чтобы приветствовать их. У него были бледно-голубые глаза и серебряная грива.

— Рад вас видеть, милорд. — Он улыбнулся Элизабет. — Приятно с вами познакомиться, миледи. — И склонился над ее рукой. — А то я все гадал, сумеет ли кто-нибудь прибрать к рукам этого молодого плута.

Рис едва не улыбнулся. Не такой уж он был молодой, а последнее время и вовсе чувствовал себя гораздо старше своих двадцати восьми лет. Но Пинкард был одного возраста с его отцом и знал Риса с детства, так что с тех пор для него мало что изменилось.