Они долго не могли понять, запомнил ли Ягнёнок хоть что-нибудь, когда побывал на острове. Оказалось, что запомнил.

– Да-а, – протянул Сирил. – Никаких больше увлекательных путешествий – это уж совершенно точно.

Всё это время Феникс спал в шкафу, в котором, как известно, хранились никому не нужные останки поломанных игрушек и проживали таракашки.

– Что-то я заспался, – сказал он, выходя из шкафа и позёвывая.

– Канареечка говорит, – захлопал в ладошки Ягнёнок. – Показать маме. – Он стал вырываться из объятий Антеи.

– Мама спит, – поторопилась остановить его Джейн. – Давай лучше поиграем с тобой в диких зверей в клетке. Мы же всегда так играем под столом.

Но бедный Ягнёнок столько раз увязал ногами, руками и даже головой в дырках ковра, что на этот раз пришлось стол отодвинуть к окну. Ковёр остался лежать, не прикрытый столом, во всей своей неприглядности.

– Ах, – сказал Феникс, – ничто в этом мире не вечно.

– Да, – согласился с ним Роберт. – Всё когда-нибудь кончается, и это очень печально.

– Ну, конец иногда означает покой, – заметил Феникс. – И если покой в скором времени не наступит для вашего ковра, то он изорвётся в лоскутики.

– Да, – вздохнул Сирил, слегка тронув ковёр концом ботинка.

Оставшиеся цветные ворсинки привлекли внимание Ягнёнка. Он шлёпнулся на четвереньки, вполз на ковёр и стал выдёргивать разноцветные ни точки.

– Агеди-дагеди-гагеди, – бормотал он. – Дагеди-аг-аг-аг!

И не успели все даже глазом моргнуть (а если бы успели, то это всё равно никому бы не помогло), как середина пола оголилась, обнажив прожжённую некогда дыру посреди линолеума. Волшебный ковёр исчез, а вместе с ним исчез и Ягнёнок.

Всех охватил ужас. Ягнёночек, их маленький братик, – одинёшенек, неизвестно куда унесён ковром, полным опасных дыр!

Джейн расплакалась, а на Антею точно напал столбняк.

– Это, наверное, сон, – проговорила она наконец.

– Священник тоже так говорил, – отрезал Роберт. – Никакой это не сон.

– Но ведь Ягнёнок не высказывал никаких желаний, – заметил Сирил. – Он просто болтал на своём тарабарском языке.

– Ковёр понимает все языки, – сказал Феникс. – Даже и тарабарский, хотя я о таком языке никогда не слыхал.

– Ты считаешь, – сказала Антея, – что «агеди-даг» что-то значило?

– Всякая речь что-нибудь да значит, – отозвался Феникс. – Безусловно, она что-то значила для младенца и то же самое значила для ковра.

– Но что, что Ягнёнок имел в виду?

К сожалению, я никогда не изучал тарабарский язык, – сказал Феникс.

Джейн громко всхлипывала, остальные молчали.

– Вы хотите его вернуть? – поинтересовался Феникс.

– Конечно, хотим! – закричали все в один голос.

– Не доставляет ли он слишком много хлопот, подумайте над этим.

– Нет! Нет! Пусть он вернётся! Пусть!

– Ну, в таком разе, – сказал Феникс, качнув своим золотым плюмажем на золотой головке, – откройте окошко, я посмотрю, что мне удастся предпринять.

Сирил распахнул окно, и Феникс вылетел наружу.

– Хоть бы мама подольше поспала, – вздыхала Антея. – А вдруг она проснётся и потребует к себе Ягнёнка?! А если Элиза его хватится? Перестань реветь, Джейн, от этого нет никакого толку. Что? Я сама плачу? Да не плачу я!

Сирил и Роберт не плакали. Мужчинам плакать не полагается. Но ситуация была настолько ужасной, что им было нелегко держаться как положено настоящим мужчинам.

И в этот ужасный трагический момент послышался колокольчик из маминой спальни.

Все затаили дыхание. Антея, взяв себя в руки, вытерла слезы. Она огляделась вокруг и увидела кочергу возле камина. Она протянула её Сирилу.

– Ударь меня как следует по руке. Я должна иметь объяснение для мамы, почему я плакала. – Сирил сначала ударил легонько.

– Сильнее, – скомандовала она.

Сирил, в ужасе от самого себя, ударил даже ещё сильнее, чем намеревался. Антея вскрикнула.

– О, Пантерочка, прости, мне очень жаль, я не хотел сделать тебе больно, – воскликнул он в отчаянии и отшвырнул от себя кочергу.

– Всё в… порядке, – прошептала Антея, хватаясь за ушибленное место, которое враз покраснело.

– Роберт, скройся где-нибудь, – сказала она, приходя в себя. – Я скажу маме, что ты с Ягнёнком ушёл гулять. Давай поторапливайся. – Мамин колокольчик зазвенел снова.

– О, Элиза даже и не подумала зайти к маме! Я пошла.

Сердце её стучало так сильно, когда она поднималась по лестнице. Мама, конечно, заметит, что она плакала. А Ягнёнок… Но нет, не надо думать про Ягнёнка, а то опять зареву, подумала она. Она осторожно открыла дверь.

– Ты звала, мамочка?

– Милая, Ягнёнок… – начала было мама.

Антея уже приготовилась сказать, что его взял на прогулку Роберт, как мама продолжила:

– Ягнёнок сначала был такой паинька, а потом сдёрнул дорожку с туалетного столика, и всё полетело на пол – и кремы, и щётки, и расчёски, и одеколон. А теперь он где-то затаился и, скорее всего, шкодит. Поищи его, пожалуйста, и присмотри за ним, потому что если я встану, у меня может закружиться голова.

– Так он был здесь?!

– Конечно, здесь, – нетерпеливо откликнулась мама. – Где же ему ещё быть?

Антея заглянула под кровать.

– Нет, сейчас его здесь нет.

Но по разбросанным туалетным принадлежностям и валяющейся на полу дорожке становилось ясно, что он здесь недавно был.

– Ну, значит, уполз куда-то, – сказала мама. – Пригляди за ним, будь умницей, а я ещё посплю. Иначе я совсем буду развалиной к папиному приходу.

Антея закрыла дверь мягко и осторожно. Затем ураганом понеслась в детскую, крича:

– Он, должно быть, пожелал оказаться у мамы в комнате. Он там недавно был! Агедидаг…

Странное это слово замерло у неё на губах. На полу лежал ковёр, а на ковре в окружении братьев и сестры восседал Ягнёнок. Он измазал всю свою рожицу вазелином и фиалковым кремом для рук, но был легко узнаваем, несмотря на такой грим.

– Ты права, – сказал оказавшийся в той же комнате Феникс. – «Агеди-даг» на тарабарском языке обозначает «Я хочу быть там, где моя мама». И преданный ковёр это правильно понял.

– Но каким образом, – спрашивала Антея, хватая братца в свои объятия, – каким образом он сюда попал?

– А я слетал к Саммиэду, – сказал Феникс, – и пожелал, чтобы малыш снова оказался среди вас. И мое желание тут же исполнилось.

– Сирил, Роберт! – скомандовала Антея братьям. – Сейчас же скатайте ковёр и засуньте его в шкаф, к таракашкам. Кто его знает, какое «агеди-даг» скажет он в следующий раз и что оно будет означать.