«Не врет», – убедился и одновременно еще больше заинтересовался контрабандист.

– А если я двойную цену дам? – предложил он. – Соврешь папашке, что случайно уронила и поломала. Ну влупит он тебе, зато наконец сможешь приличный маникюр оплатить.

– Нет, – отрезала оскорбленная Полина; ногти она по микробиологической привычке стригла под корень, считая, что это гораздо красивее (а главное – удобнее!) громоздких расписных когтей. – Я папе никогда не вру.

– Ну как знаешь, – разочарованно отступил коноплевод.

Девушка еще немного помаялась, ругая про себя капитана и его любвеобильных друзей, а потом рассудила, что если сосед так спокойно оставил свое место, то и ей ничто не мешает это сделать. К тому же Полина успела убедиться, что здешние законы хоть и, мягко говоря, оригинальны, зато действенны. А если кто и сопрет горшок, куда он с ним денется из запертого ангара?

Сначала девушка еще оглядывалась, все ли в порядке, но потом наткнулась на зооотдел и обо всем позабыла. Несмотря на посещение новобобруйского ксенозоопарка и живого уголка биофака, большинство этих существ Полина раньше видела только в виде чучел, а то и картинок. Зоолог зачарованно переходила от лотка к лотку, тихо радуясь за Станислава Федотовича: будь у нее деньги, устоять против черной карахамской белочки девушка не смогла бы. Пушистая большеглазая зверюшка сидела на полу клетки, трогательно держа в синих чешуйчатых лапках кусок отодранного от обшивки пластика, и методично измельчала его в крошки. Уж ее-то, подумалось Полине, строгий капитан наверняка бы полюбил. Впрочем, рыба-медуза тоже была прекрасна. Ее можно было бы запустить в цистерну, когда та освободится из-под личинок меракийцев. И даже не обязательно разрешения спрашивать: рыбу-медузу в прозрачной воде все равно не видно, только если случайно нащупать – или она тебя нащупает.

Но больше всего девушку впечатлил прилавок с насекомыми. В пирамиде из прозрачных кубиков с крышечками копошилось, шуршало, скреблось и мельтешило такое богатство, что Полина намертво к нему прилипла, так охая и постанывая, что любой мужчина отдал бы полжизни за способность доводить женщину до подобного состояния. То есть любой человеческий мужчина, а продавец был всего лишь гуманоидным.

– Что вас интересует? – скрипуче осведомился центаврианин. Такое внимание к товару, наполовину состоявшему из редких охраняемых видов, а наполовину – из категорически запрещенных к вывозу, его слегка нервировало.

– Всё, – рассеянно отозвалась Полина. – Какой великолепный образец Scolopendra gigantea! А вот серпоносная жужелица вяловата и узор нечеткий. Вы давно делали ей ультрафиолетовую ванну?

– На прошлой неделе, – растерялся продавец, привыкший сам консультировать бестолковых новичков.

– А надо через день! – сурово попеняла ему зоолог и передвинулась к следующему террариуму. – И почему тут только одна нимфа млечной медведки?! Это же коллективное насекомое, оно ужасно страдает от одиночества! Вы должны немедленно достать ему подругу.

– Вообще-то я только что ее продал, – огрызнулся центаврианин, с изумлением ощущая слабую тень стыда.

– Надеюсь, вы предупредили покупателя, что ей нужна стая как минимум из трех штук?

– Ага, – соврал продавец, нервно моргнув третьим веком. Медведку у него купили узкоглазые земляне на какое-то мудреное средство для долголетия.

– А тут у вас что? – Полина постучала пальцем по стеклу. Отсек был пуст – не считая куска коры и веточки странного вида, похожей на фиолетовое перо с черным стержнем.

– Scarabaeus terribilis, – снисходительно ответил продавец (хоть в чем-то эта всезнайка дала маху!) – Леразийский скарабей, крайне ядовитое членистоногое, одного укуса которого хватает, чтобы…

– …убить центаврианина на месте, человека – в течение семи – десяти минут, а леразийца вынудить отбросить пораженную конечность, – обиженно перебила Полина. – Я знаю, кто это. Просто я его не вижу. Тоже продали?

– Что?! – Продавец заглянул в аквариум со своей стороны, разволновался еще больше, обежал прилавок (внезапно оказавшись ниже Полины на добрых полметра – видно, стоял на каком-то ящике) и, отпихнув девушку, прильнул к стеклу. Потом отважился приоткрыть крышечку и перевернуть веточкой кору, но скарабея и там не оказалось.

Полина наклонилась и заглянула под прилавок. Оттуда на нее с неодобрением уставилась парочка застигнутых врасплох тараканов, однако на домашних любимцев, удравших из-под опеки, они не походили.

– А это был самец или самка?

– Самец, – простонал продавец и, сообразив, куда клонит зоолог, вместе с ней задрал голову к потолку.

Под самой крышей кружилось размытое оранжевое пятнышко. Прислушавшись, Полина различила далекое басовитое гудение и даже сухие щелчки, с которыми жук долбился в красные глазки камер наблюдения.

– Бедненький, – сочувственно сказала зоолог. – Он уверен, что это яичные камеры самок, светящиеся в период спаривания. Самки бескрылы и, достигнув половой зрелости, взбираются на высокие деревья и повисают на изнанке листа, чтобы привлечь внимание партнеров: у них наиболее развито верховое зрение…

– Я знаю, как эти проклятые твари размножаются! – возопил торговец. – Надо его поймать, пока он кого-нибудь не цапнул!

– С другой стороны, – меланхолично заметила Полина, любуясь пылким влюбленным, – как только он кого-нибудь цапнет, мы сразу его поймаем. У него очень мощные зазубренные челюсти, которые сложно высвободить из мягких тканей…

Торговец пошел серыми пятнами по зеленому. Жук тем временем решил взять крепость с «прекрасной дамой» тараном, спустился пониже, разогнался, со всей дури врезался в прозрачную преграду и, оглушенный, камнем полетел вниз. Центаврианин с Полиной наперегонки бросились к нему, причем если тощее тельце торговца давало ему преимущество в лавировании, то девушка преуспела в распихивании. Вслед неслась отчаянная ругань и пожелания (а то и обещания) свернуть торопыгам шею, но если кто-то по ним и стрелял, то не попал.

Скарабей спикировал куда-то в центр зала – очертить место катастрофы удалось лишь с точностью до пяти метров. Туда уже спешила охрана, привлеченная жутким монстром, мелькающим на мониторах наблюдения. Поняв, что это всего лишь жук, охранники вначале успокоились, а потом узнали, какой именно, и всполошились пуще прежнего. Ближайшим продавцам и покупателям новость тоже не понравилась, и вскоре в эпицентре падения остались только четверо суровых парней в форме, методично перетряхивающих товар на прилавках и в ящиках, заламывающий лапки центаврианин да Полина, которая с готовностью помогала в поисках, пока не столкнулась с одним из охранников.

– А ты еще кто такая? – раздраженно поинтересовался он. – Это твой жучара, что ли?

– Нет, но я квалифицированный зоолог, – гордо сообщила девушка. – Я знаю к нему подход.

– А к своему месту подход знаешь? – жестко оборвал ее охранник. – Вот и вали туда, живо!

Под дулом ручного плазмомета Полина охладела к энтомологии и уныло поплелась назад. Станислав Федотович до сих пор не вернулся, конопля стояла на прилавке. Да какая! Высокий, раскидистый куст, опасно качающийся от каждого дуновения, ибо маленький пластиковый горшок с трудом удерживал эту тушу в равновесии.