Детектив долго смотрит на меня и молчит. Я думаю, он сейчас прочтет мне лекцию про воспрепятствованию правосудию, но вместо этого Мэтсон задумчиво склоняет голову набок:

– Вам, наверное, очень тяжело.

Не помню, когда в последний раз кто-нибудь говорил мне такие слова. Я не променяю Джейкоба на все сокровища мира за его мягкость, за его невероятный ум, за то, что он так искренне следует правилам, но это не означает, что растить его было легко. Обычная мать не беспокоится так, как я, о том, обидно ли сыну, когда дети сторонятся его на школьном концерте. Обычная мать не звонит в энергосбытовую компанию, когда отключается электричество, и не говорит, что один из жильцов дома – инвалид и поэтому необходимо срочное вмешательство аварийной службы, поскольку для Джейкоба пропуск «Борцов с преступностью» – настоящая катастрофа. Обычная мать не лежит без сна по ночам, терзаясь мыслями: примет ли Тэо на себя обязанность следить за братом, когда меня не будет.

– Такова моя жизнь, – говорю я, пожимая плечами.

– Вы ходите на работу?

– Это продолжение допроса?

– Просто разговор во время рекламной паузы, – с улыбкой отвечает он.

Игнорируя незваного гостя, я встаю и начинаю разминать голубику для начинки пирога, который буду готовить вечером.

– Ваш сын, он застал нас врасплох той ночью, – продолжает Мэтсон. – Мы не привыкли, чтобы несовершеннолетние болтались на месте преступления.

– Формально он совершеннолетний. Ему восемнадцать.

– Ну, в криминалистике он соображает лучше, чем парни, которые в четыре раза старше.

– Расскажите мне что-нибудь, чего я не знаю.

– У вас красивые глаза, – говорит детектив.

Я бросаю ложку в миску:

– Что вы сказали?

– Вы меня слышали, – отвечает Мэтсон и идет в гостиную – ждать, пока закончатся начальные титры «Борцов с преступностью».

Мне никогда особо не нравился фильм «Я люблю Люси». Но каждый раз, смотря эпизод, как Люси и Этель работают на кондитерской фабрике и не успевают паковать леденцы, я смеюсь. То, как они рассовывают конфеты по карманам и набивают ими рты, – ну, вы знаете, это заканчивается знаменитым воплем Люси.

Когда детектив Мэтсон задает мне вопросы, я чувствую себя как Люси на кондитерской фабрике. Сперва я успокаиваюсь, особенно поняв, что он не сердится на меня за появление на месте гибели замерзшего человека. Но потом становится труднее. Вопросы сыплются, как те леденцы: я еще заворачиваю один, а он уже отправляет мне следующий. Мне хочется одного: собрать его слова в кучу и засунуть их туда, откуда я их больше не услышу.

Детектив Мэтсон встает передо мной, как только на экране появляется первая реклама. Это новые невероятные ножницы для стрижки собачьих когтей. Я вспоминаю миниатюрного пуделя в пиццерии, думаю о Джесс и от этого чувствую себя так, будто у меня в грудной клетке бьет крылышками плененная птичка.

Что он скажет, если узнает про мобильник Джесс, который прямо сейчас лежит у меня в кармане?

– Еще пара вопросов, Джейкоб, – говорит детектив. – Я постараюсь уложиться в девяносто секунд.

Он улыбается, но не потому, что ему хорошо. Однажды я видел такую улыбку у учителя биологии мистера Хаббарда. Я поправил его ошибку перед всем классом, он улыбнулся левой стороной рта. Я принял это за выражение благодарности. Но эта странная полуулыбка, очевидно, означала, что он рассержен на меня, хотя в принципе улыбка должна означать, что человек доволен. В результате меня за нахальство отправили в кабинет директора, хотя все случилось из-за того, что выражения на лицах людей не всегда отображают их внутренние ощущения.

Мэтсон косится на мои блокноты:

– Это зачем?

– Я делаю заметки по ходу просмотра серии. У меня их штук сто.

– Серий?

– Блокнотов.

Детектив кивает:

– Марк был у Джесс, когда ты пришел к ней?

– Нет. – Теперь на экране телевизора реклама крема для зубных протезов. Втайне я очень боюсь потерять все зубы. Иногда мне снится, что они у меня выпали и катаются по языку, как круглые камешки. Я закрываю глаза, чтобы не смотреть. – Вы знаете Марка?

– Мы встречались, – отвечает детектив. – Вы с Джесс когда-нибудь говорили о нем?

Мои глаза по-прежнему закрыты, может быть, поэтому я и вижу то, что вижу: Марк проводит рукой по спине Джесс в пиццерии. На нем эта жуткая оранжевая толстовка. В левом ухе – серьга. Синяки на боку у Джесс, которые я заметил, когда она потянулась за стоявшей на верхней полке книгой, два неровных сизых овала, похожие на штампы качества, какие ставят на сыром мясе. Она сказала мне, что упала со стремянки, но, говоря это, отвела глаза. И в отличие от меня, делающего так, когда мне комфортно, Джесс прячет взгляд от чувства неловкости.

И еще я вижу, как Марк улыбается одной стороной рта.

Теперь рекламируют сериал «Закон и порядок», значит следом снова будут «Борцы с преступностью». Я беру ручку и переворачиваю лист в блокноте.

– Джесс и Марк ссорились? – опять лезет со своими вопросами детектив.

На экране Рианна в лесу с Куртом, они расследуют гибель собаки, у которой в желудке обнаружен непереваренный человеческий палец.

– Джейкоб?

– Hasta la vista, крошка[14], – бормочу я и про себя решаю, что больше не скажу ни слова, пока не закончится фильм, какие бы вопросы ни задавал детектив.

Значит, иду я вниз взять чего-нибудь поесть и слышу на кухне незнакомый голос. Это нечто особенное: из-за болезни Джейкоба друзей нет не только у меня; хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить людей, которым мама доверяет настолько, что пускает их в дом. То, что голос мужской, еще более странно. А потом я слышу, что мама называет его детектив Мэтсон.

Вот черт!

Я убегаю обратно наверх и запираюсь в комнате.

И притом остаюсь голодным.

Вот что мне известно точно: Джесс была жива около часа дня во вторник. Я знаю это, потому что видел ее – целиком. Ее сиськи, позвольте отметить, можно назвать произведением искусства.

Я бы сказал, мы были в равной мере изумлены, когда она дотянулась до полотенца, протерла глаза и посмотрела в зеркало. Она точно не ожидала увидеть в своем доме какого-то незнакомого парня, который пялится на нее, голую. И я сам совершенно не ожидал, что объектом моего внезапного вожделения окажется училка брата.

– Ой! – крикнула Джесс и одним быстрым движением обмотала себя полотенцем.

А я просто остолбенел. Стоял там как идиот, пока не понял, что она разозлилась и идет ко мне.