На мгновение наступает тишина.

Затем слышится короткий смешок Пандиона.

«Будь жив Император, – думает Рей, – хватило бы одного этого смешка, чтобы Пандион лишился головы. Такова цена столь пренебрежительного отношения».

Мофф поднимает руку, делая вид, будто управляет марионеткой.

– Вы много чего наговорили, советник Ташу, но какое все имеет отношение к… – Снова смешок. – Вообще никакого.

На лице Ташу появляется блаженная самоуверенная улыбка.

– Я хотел сказать, что Палпатин был умным человеком. Умнее нас всех, вместе взятых. Мы должны повторить его путь. Император знал, что темная сторона – его спасение, так что и нам следует обратиться к темной стороне.

– Гм, – бормочет Шейл. – И каким же образом? Вряд ли кто-то из нас обучен владению Силой.

– Ситхов больше не осталось, – говорит Ташу. – А дух единственного ныне живущего джедая, сына Энакина Скайуокера, не сломить, по крайней мере пока. Так что на темную сторону нам придется перейти самим. Палпатин считал, что его могущество исходит из вселенной за пределами наших карт. В течение многих лет он с нашей помощью посылал мужчин и женщин за границы известного космоса. Они строили лаборатории и станции связи на далеких спутниках, астероидах, в неизведанных краях. Мы должны последовать за ними за пределы Галактики, в поисках источника темной стороны, словно человек, ищущий колодец в пустыне.

Крассус недовольно морщится, отчего его щекастая Физиономия становится похожа на смятую тряпку.

– Вы предлагаете… улететь? Забрать наши корабли и бежать? В страхе, словно испугавшиеся папашиного ремня детишки?

– Не в страхе, – говорит Ташу. – С надеждой.

В ту же минуту начинается новый спор. На этот раз реплики доносятся из каждого угла, и никто не желает слушать других. Сплошной поток аргументов: перемирие, деньги, капитуляция, холодная война, горячая война…

Все это чушь. Они не сходятся во мнениях. Слоун сомневается, что они вообще когда-либо придут к единому результату – а это означает, что сама идея собрания изначально была глупой.

«Но все же стоит попытаться», – думает она.

Галактическая Империя подобна разбитому зеркалу – множество разбросанных отдельных отражений. «Моя задача – склеить зеркало, – думает Слоун. – Чтобы отражение было только одно». Она верит в Империю. И верит, что именно она может и должна ее восстановить. Возрожденная Империя вновь будет править Галактикой, и в ней у Рей Слоун будет свое место, на этот раз уже отнюдь не на обочине. С ней станут считаться.

– Продолжайте, пожалуйста, – говорит она, вставая. – Сейчас вернусь.

Никто даже не замечает ее ухода. Вот только хорошо это или плохо, она не знает.

В космосе над Акивой замедляет свой полет дроид-разведчик «Гадюка», осторожно тормозя маневровыми двигателями. Стабилизировавшись, он выдвигает пять паучьих конечностей. Глаз его вспыхивает, и из куполообразной головы появляются маленькие антенны.

Дроид начинает сбор данных.

Чья-то крепкая рука держит его за подбородок, поворачивая голову вверх, назад, влево, вправо. Ладонь бьет его по щеке – не сильно, просто: хлоп, хлоп, хлоп.

Судорожно вздохнув, Ведж открывает глаза.

Перед ним та самая женщина, которая пленила его в рубке связи, выстрелив в спину из бластера.

– И что дальше? – спрашивает он. – Пришли пытать меня лично?

Другого, похожего на полутруп с бледным лицом и темными морщинами, сейчас нет, но он то и дело появляется – может, раз в час, хотя точно сказать сложно. Этот странный человек приходит каждый раз, когда Ведж снова начинает засыпать, и причиняет ему боль. Он вонзает в бок Веджу нож – неглубоко, лишь слегка надрезая кожу. Он тычет Веджу в бедро электрическим разрядником, и внутренности Веджа вспыхивают, словно начинка отказавшей приборной панели. Однажды он просто пришел и шумно сожрал какой-то плод, не говоря ни слова, а потом облизал пальцы. Иногда он довольно хихикает, делая Веджу больно.

Но эта женщина… кажется, она адмирал?

– Нет, – отвечает она. – Я не палач.

– Конечно, – хрипит он. – Вы дознаватель.

– Пожалуй. Хотя точно не уверена. – Медицинский дроид проверяет трубку, которая обвивается вокруг руки Веджа, уходя под кожу. – Ты ведь все равно не стал бы отвечать?

– Нет, – говорит Ведж, пытаясь ничем не выдать свой страх. Если она ощутит страх, она набросится на него и вцепится, словно почуявшая кровь на снегу вампа. Но ему действительно страшно. Он столько всего прошел – бесчисленные космические сражения, снега, пустыни, болота и открытое небо, – а теперь оказался здесь, раненный и привязанный к столу. И его жестоко пытают.

– А, собственно, какая разница? Я могу потребовать у тебя жизненно важных сведений о Новой Республике – перемещения кораблей, координаты баз, планы атак – но что я с ними буду делать? Боюсь, почти ничего.

– Что, уже готовы сдаться? – улыбается он. Улыбка не добрая, а безжалостная – он специально пытается сделать побольнее. «Я смеюсь над тобой», – думает он.

– Ответь мне на один вопрос – зачем?

– Что… зачем?

– Зачем ты стал повстанцем?

– Чтобы уничтожить Империю.

– Нет. – Она качает головой. – Слишком просто. Это всего лишь внешняя оболочка. Стоит ее содрать, и обнажится нечто личное.

Он снова скалит зубы в жуткой ухмылке.

– Конечно, адмирал. От Империи пострадали мои близкие. Семья. Друзья. Девушка, которую я когда-то любил. И я такой не один. В Новой Республике у каждого найдется подобная история. – Он кашляет, и на его глазах выступают слезы. – Мы – урожай тех кошмарных семян, что вы посеяли.

– Но мы поддерживали порядок в Галактике.

– Вот только вы делали это сжатым кулаком, а не открытой ладонью.

– Красиво говоришь для простого пилота.

Ведж пытается пожать плечами, но даже это причиняет ему боль. Изо рта вырывается стон, и он с трудом удерживается от дальнейшего крика.

Женщина кивает и молча уходит.

Над столом парит голова Дельтуры. Голограмму окружает голубоватое сияние.

– Вы уверены, мичман?

– Никаких следов имперских кораблей, адмирал.

– Но вы нашли следы наших?

– Только обломки. Невооруженным глазом их не увидеть, но «Гадюка» способна на многое. Она обнаружила молекулярные остатки наших собственных кораблей, сэр.

– А-истребители, – хмыкает Акбар. – Кто-то их сбил.

– Кто-то с поверхности, сэр?

– Вряд ли. С такого расстояния в А-истребитель не попасть.

Акбар сплетает длинные перепончатые пальцы и разворачивает кресло к другому собеседнику. Это тоже голограмма, но в ней с трудом можно опознать конкретную фигуру.