Алексей увидел у одного из бойцов подсумки на ремне. Он спрыгнул в траншею и открыл подсумки. В одном из них оказались винтовочные патроны — две полных обоймы по пять штук! В его положении — просто подарок!

Он пошёл дальше и едва не споткнулся — из-под земли выглядывал приклад винтовки. Алексей потащил его на себя, и вытащил винтовку СВТ, почти новую. Не заметили её немецкие трофейщики. Он отщелкнул магазин — там было три патрона. Их он тоже положил в подсумок.

Обойдя свой участок, Алексей положил в подсумок боезапас на четырнадцать патронов и гранату — немецкую М-24. Саша оказался результативней — две гранаты Ф-1 и неполный диск от пулемёта Дегтярёва. Диск они тут же разрядили, добыв ещё двадцать два патрона.

Алексей взбодрился — теперь у него почти полные подсумки. Только к немецкому автомату они ничего не нашли. В принципе — бой был яростным, дрались до последнего патрона. Да ещё немцы оружие и боеприпасы подобрали. И на том спасибо, что нашли.

— Эх, сколько же наших здесь полегло! — вздохнул Саша.

— Думаю, немцев не меньше.

— Тогда где их убитые?

— Так немцы своих и похоронили же. Пойдём отсюда, от запаха с души воротит.

И только когда они удалились от места боя метров на сто, запах перестал преследовать их.

Через полчаса хода, прячась за редкими деревьями, они вышли к деревне.

— В деревне немцы! — сразу заявил Алексей.

— Откуда знаешь?

— Видишь, из-за избы край кузова грузовика виден?

— Ага, вижу.

— Ты думаешь, его наши бросили?

— Точно, а через три дома — мотоцикл с коляской под ивой.

— Увидел. Карту бы у них раздобыть. Небось, обозначено — где наши, где немецкие позиции.

— Ха, сказал тоже! Карты только у офицеров, у рядовых их нет.

— Значит, заберём у офицера, — твёрдо сказал Алексей.

— А может — ну её, эту карту? Всё равно она на немецком, непонятна.

— Сдрейфил?

— Есть немного.

— Это правильно, не боится только дурак. Будешь меня подстраховывать.

— Ты что же, воевать с ними надумал?

— Разве я похож на сумасшедшего? Дождёмся ночи, тогда и возьмём.

— Так знать надо, где офицер ихний ночевать будет!

— Понаблюдаем, вычислим. Ты смотри, где легковая машина стоит или вездеход.

— Не вижу пока.

— Тогда будь тут, смотри в оба. Я проползу вокруг деревни. У них тут две улицы, крестом.

— Не ходил бы ты, Алексей.

— Один боишься остаться? Так ведь ружья у тебя нет, идти теперь легче.

— Вдвоём не так опасно.

Алексей чувствовал, что Саша побаивается. Конечно, одно дело — сидеть в траншее, среди своих, а другое — во вражеском тылу, где вокруг — чужие, и любая неосторожность, любая ошибка может привести к плену или гибели. И ранение — тоже проблема. Перевязать рану нечем, если ранен тяжело — хирурга нет, и отлежаться негде.

— Ну, я пошёл. Будь здесь, я вернусь.

Где перебежками, где ползком Алексей описал полукруг вокруг деревни. Теперь поперечная улица проглядывалась хорошо.

Возле одной избы стоял небольшой бронеавтомобиль Sd.kfz.222 — такие применялись во фронтовых условиях для боевых офицеров уровня командира роты и выше. Периодически в избу входили и выходили из неё солдаты. «Точно, офицер там — или даже несколько офицеров».

Алексей вернулся к Саше.

— Есть офицер, бронемашина у избы.

— Часовой там будет, — встревожился Диденко.

— Сниму, — спокойно ответил Алексей.

Они дождались темноты и, не скрываясь, направились к улице, где стояла бронемашина.

— Теперь занимай позицию. Лежишь тихо. Если что-то пойдёт не так — стрельба будет или тревога поднимется — постреляешь и уходишь назад, к месту, где корзина осталась. Если всё пройдёт нормально, я сюда же вернусь. Ты только с перепугу задницу мне не прострели, — пошутил Алексей.

— Постараюсь, — было заметно, что Саша очень волновался.

Алексей перебежками, пригибаясь, побежал в сторону броневика. Винтовку свою он оставил Саше. Случись заварушка — для ближнего боя у него есть пистолет; но лучше, конечно, им не пользоваться. Стоит выстрелить часовому или ему самому, как сбегутся немцы.

Он залёг у забора метрах в двадцати от броневика, и стал смотреть и слушать — надо было определить, где находится часовой. Тот какое-то время, видимо, стоял неподвижно, потом прошёлся: Алексей засёк его по звуку шагов и металлическому стуку — противогазная коробка при ходьбе касалась чего-то железного.

Алексей переполз поближе.

Часовой ходил между броневиком и забором избы, где находился офицер. Обычно у немцев пересменка в ноль часов. Надо подождать, тогда у него будет запас по времени в четыре часа.

Минуты тянулись томительно. Но вот раздались шаги, послышался разговор — за броневиком разговаривали трое. Потом шаги стали удаляться.

Так, смена произошла.

Новый часовой бодро обошёл вокруг броневика, потом ухватился за ручку капота, встал ногой на колесо и уселся на переднее крыло. Видимо, немцу было там удобно.

Так он сидел четверть часа, потом спрыгнул, обошёл броневик. Вот же собака! Никак к нему ближе не подобраться!

Наконец часовой встал. Лёгкий ветерок дул с его стороны и доносил запах сапожной ваксы, дешевого табака, пота, оружейной смазки.

Алексей поднялся и, мягко ступая, обошёл броневик. Часовой был теперь за бронекорпусом, только руку протяни.

Алексей бросил гальку через голову часового, влево. Немец услышал и вначале повернул голову, а потом повернулся всем телом. Алексей шагнул из-за броневика и ударил его ножом в спину, чуть ниже лопатки. Часовой стал заваливаться набок. Алексей придержал тело и осторожно опустил его на землю. Если бы часовой упал, то загремел бы оружием и стальным шлемом. А шум не нужен, он насторожит.

Чтобы тело сразу не бросилось в глаза, Алексей, как мог, затолкал его под броневик. Перепрыгнул невысокий, до колен, штакетный заборчик.

Теперь главное. Он подошёл к двери в избу и толкнул её. Дверь оказалась заперта — осторожничали немцы. Он двинулся вокруг дома. Лето, душно — не может быть такого, чтобы все окна были закрыты. И тут же увидел — с задней стороны сразу два окна были нараспашку. Он заглянул.

Железная кровать с никелированными шариками на спинке — роскошь по довоенным меркам — выделялась белой простынёй. На ней спал немец. Алексей усмехнулся: «Сладко почивает, аж похрапывает во сне, пуская слюну». Он встал на завалинку, подтянулся на руках, уселся на подоконник и тихонько сполз с него. По-иному нельзя, спрыгнешь на пол — а вдруг половица скрипнет?