Лайонел огляделся по сторонам в поисках Эффи, но она уже взбежала на борт следом за Джимми.

Маркиз расплатился с извозчиком. Двигался он как в трансе, словно разум его был отделен от тела.

Когда Шона взяла его за руку, он одарил ее легкой растерянной улыбкой.

Она почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. Это что, конец? После всех слов любви, которые он произнес, она все еще могла думать, что он не любит ее, что она всего лишь выполнила свои функции и теперь может уходить.

— Давай же, — тихо сказал он. — Идем.

Они быстро взошли на борт, и матросы начали поднимать трап.

Но в самый последний момент из темноты с визгом выбежал какой-то человек:

— Подождите! Стойте, я сказал!

Полковник Локвуд, путаясь в длинной ночной сорочке, метнулся к трапу как раз в ту секунду, когда тот окончательно исчез.

— Стоять! — скомандовал капитан.

Не опуская трапа, он с чрезвычайным любопытством посмотрел на маркиза, пока полковник продолжал свои дикие пляски на причале.

Корабль двинулся вперед, оставляя между собой и кромкой гавани полоску чистой воды, которая становилась все шире. Теперь полковник никак не мог вернуться домой.

— Что прикажете делать, сэр? — спросил капитан.

— А почему бы просто не бросить его здесь? — предложил Лайонел. — Пускай болтается тут, пока мы не доплывем до Англии.

Судя по яростному воплю, полковник услышал это предложение. Он начал постепенно карабкаться наверх, пока не встал твердо на ноги. Затем боком перебросил свое тело через борт и плюхнулся на палубу.

— О Боже, не было печали... — пробормотал Лайонел. — Нельзя же в присутствии леди показывать такие безобразные ноги!

— Леди? Каких еще леди? — бесновался полковник. — Ни одну из них нельзя назвать леди...

Окончание фразы донеслось до слуха окружающих лишь как нечленораздельные вопли, ибо в ту же секунду пара безжалостных рук подхватила Локвуда и подняла в воздух. Джимми вернулся как раз вовремя, чтобы услышать его слова.

— Ошиблись кораблем, полковник, — рявкнул он. — Ваш вон там!

Одним легким движением он швырнул полковника за борт. Послышался громкий всплеск, когда эта туша шлепнулась о воду.

— Я мечтал об этом с самого начала нашего путешествия, — объяснил Джимми, наблюдая, как беспомощно барахтается его жертва. — Не беспокойтесь. Плавать он умеет. Смотрите-ка, его уже подбирает какая-то лодка!

Он отвернулся от поручней.

— Вот так-то, — сказал он. — Теперь мы можем о нем забыть. Эктон заперт в трюме, и двое человек из экипажа вашей светлости будут охранять его денно и нощно. С вашего позволения, милорд, мне хотелось бы составить расписание дежурств. Чтобы у входа постоянно дежурили двое мужчин.

— Как вам будет угодно, — ответил маркиз. — Я скажу капитану, чтобы в этом он целиком и полностью подчинялся вам.

— Спасибо, милорд. Разумеется, я сам проведу немало времени на посту, но в данный момент у меня есть дела поважнее.

Он подмигнул Эффи.

— О Джимми, — растаяла она. — Ты приехал сюда за мной...

Всем своим видом парень выражал смущение и раскаяние.

— Я наговорил тебе всяких гадостей, но это не со зла. Дорогая моя, я знаю, что ты всегда хранила мне верность.

Эффи бабочкой порхнула в его объятия. Лайонел наблюдал за этим трогательным воссоединением с постной физиономией.

— Ну, — начал он, стараясь говорить как можно искреннее, — ну...

— Джимми, это достопочтенный Лайонел Хилтон, племянник лорда Чилворта, — пояснила Эффи, на секунду высвобождаясь из объятий. — Мистер Хилтон, это мой жених.

Джимми недоверчиво покосился на Лайонела, но все же пожал протянутую руку и снова поспешил прижать к себе свою возлюбленную.

Лайонел тяжко вздохнул.

— Мистер Хилтон, — сказал он. — А раньше она называла меня Лайонел.

— Она была слишком добра к тебе, — заявил маркиз.

— Да, — с грустью согласился Лайонел. — Настоящее сокровище, а не женщина. Ну что ж... — И он с печальной гримасой ушел прочь.

Маркиз повернулся к Шоне. Она видела, как он устал. И в то же время в его лице появилось незнакомое ей выражение, словно гора с его плеч упала.

— Теперь все в порядке? — спросила она.

— Да, а ты как считаешь?

— Тебе достаточно будет того, что его вернут в Англию и он предстанет перед судом?

— Анжела наконец-то будет отомщена, и я смогу жить спокойно. Но это не все. Мне нужно еще нечто.

— Да? — спросила Шона, затаив дыхание.

Он взял ее за руку, и они направились по палубе туда, где никто не мог им помешать.

— Первым делом, — начал маркиз, — я должен тебе кое-что объяснить.

На некоторое время он замолчал, но Шона не стала его торопить. Девушка знала, что ему нелегко даются слова, и хотела помочь любимому найти самые верные.

— Я был настроен крайне решительно, — наконец вымолвил он. — Все эти годы я шел по следу Эктона и знал, что мне, возможно, придется его убить, если не останется иного выхода. Я убеждал себя, что смогу это сделать, а если нет, то предам Анжелу. Но в тот момент, когда он стоял передо мной, а моя рука сжимала пистолет, произошло нечто, не поддающееся описанию. Анжела была там! Я видел ее так же отчетливо, как вижу сейчас тебя. Она стояла перед Эктоном, воздев руки, точно заклиная меня не делать этого. А потом она заговорила.

Он снова умолк.

— Что же она сказала? — спросила Шона, стараясь сохранять спокойствие.

— Она сказала: «Ради всего святого, остановись, пока это возможно. Делай что угодно, но не губи любовь».

Шона сделала глубокий вдох, изнемогая от волнения: она узнала слова, столь созвучные ее безмолвной молитве!

— Это была правда, — сказал он. — Если бы я сделал тот выстрел, он навеки разлучил бы нас с тобой. Меня бы, вероятно, посадили в тюрьму, а если и нет...

— Мы все равно не смогли бы быть вместе, — прошептала Шона.

— Она это знала. Анжела знала, как сильно я тебя люблю, и только это меня остановило. Умирая у меня на руках, она пообещала любить меня вечно и следить за мной с того света. Теперь я знаю, что она сдержала обещание: позволила мне полюбить снова.

— Ты действительно ощущаешь долгожданную свободу? — спросила Шона.

— Да, долгожданную свободу... Любимая моя, я так много хотел тебе сказать, но просто не мог говорить, пока надо мной довлело прошлое. Теперь же я ясно вижу, что ты — женщина, которую я люблю, в которой нуждаюсь, и это не изменить во веки веков. Если ты не сможешь ответить мне взаимностью...