За полвека до этих событий, в 1779 году, Дж. Вашингтон начал завоевательную кампанию против развитой ирокезской цивилизации Америки. Его целью было, писал он Мари Жозефу Лафайету в День Независимости США, «истребить этот народ полностью на территории американской страны» и раздвинуть границы США на запад до Миссисипи. Завоевательные стремления Вашингтона в Канаде сдерживались британским военным присутствием. Дж. Вашингтон, которого простые американцы называли «разрушителем городов», успешно справился со своей задачей. Вождям ирокезских племен объявили, что они должны предоставить компенсации за их вероломное сопротивление освободителям. Тогдашний губернатор штата Нью-Йорк Дж. Клинтон довел до побежденных племен следующую мысль: «Учитывая наши потери, объем долговых обязательств и наши прежние дружеские отношения, будет разумно с вашей стороны, если вы уступите нам ваши земли, что покроет понесенные нами убытки и ваши долги». У ирокезов не было выхода, и они передали земли, принадлежавшие им, однако впоследствии власти штата Нью-Йорк в одночасье нарушили свои клятвенные обещания и «Статьи Конфедерации»[12]и через угрозы, обман и хитрость заполучили остальные территории, заселенные этими индейскими племенами. Сохранилось письмо одного молодого американского солдата, где он писал домой: «Я ощущал себя глубоко виноватым, поднося факел к индейским хижинам, которые воплощали единство и согласие их народа, пока мы своими разорительными действиями не принесли в их мир опустошение». Возможно, все это имело благую цель: «Наша миссия здесь, очевидно, заключается в разрушении всего до основания, но впоследствии может выясниться, что мы, мародеры, всего лишь неосторожны в своих попытках взрастить ростки будущей империи»{202}.

После того как США отклонили требования Международного суда, Никарагуа, по-прежнему воздерживаясь от использования силовых ответных мер, передала все имевшиеся в ее распоряжении материалы в Совет Безопасности, который подтвердил правильность вынесенного судебного решения и призвал все государства к соблюдению норм международного права. США использовали свое право вето при голосовании подготовленной резолюции. После этого правительство Никарагуа обратилось в Генеральную Ассамблею ООН, где по итогам рассмотрения дела была подготовлена резолюция со схожим смыслом, при этом только США, Израиль и Эль-Сальвадор выступили против; в следующем году против резолюции выступили уже только США и Израиль. Эти события практически не получили освещения в информационных сообщениях, и перипетии этой истории вскоре вовсе исчезли из упоминания.

Реакцией США на постановления Международного суда и Совета Безопасности ООН стало усиление террористической деятельности, причем в специальных директивах для американских войск содержались указания наносить удар по «уязвимым целям» и избегать прямого столкновения с никарагуанскими армейскими частями{203}. Официальный представитель Госдепа Чарльз Редман говорил о необходимости осуществления новой программы более жестких силовых мер. Правозащитная организация «Американский наблюдатель» отметила, что эти заявления «напомнили атмосферу оруэлловского Министерства Правды», а под предложенную Редманом категорию «легитимного объекта атаки» могут подойти израильские поселения или гражданские объекты США.

Главный редактор американского журнала «Нью репаблик» Майкл Кинсли выступил с критикой правозащитных организаций, которые, по его мнению, слишком эмоционально относятся к попыткам правительства доказать целесообразность террористических атак по «уязвимым целям». Необходимо выработать «взвешенную политику, [которая бы] была основана на анализе „затрат-выгод“, — советовал он, — анализ отношения количества пролитой крови и страданий людей к вероятности появления демократии в результате таких действий». Иллюстрацией зарождения «демократии», о которой говорят элиты, служит кричащая ситуация в Центральной Америке. Как само собой разумеющееся воспринимается их право осуществлять политику на основе проведенного ими анализа и в соответствии исключительно с установленными ими требованиями{204}.

Вышеуказанные действия в Никарагуа действительно отвечают исключительно требованиям и задачам американского руководства. В 1990 году — «многие непредвзятые наблюдатели заявляли, что это решение было принято, что называется, „с пистолетом у виска“» (Уокер), — никарагуанцы, смирившись, проголосовали за проамериканского кандидата, и страна вернулась в лоно США.

Американские элиты ликовали, пребывая в восторге от прихода новой «поры романтизма» в политике. Многие авторитетные исследователи единодушно и энергично нахваливали успехи применения такой тактики, которая позволяла «дестабилизировать экономическую ситуацию и осуществлять чужими руками затяжные и разрушительные военные действия до той поры, пока измученное местное население само не свергло ненавистное ему правительство», причем эти действия были «минимально» затратными. В результате такого массированного силового воздействия пострадали многие жители, деятельность электростанций была прекращена в результате диверсий, разрушенными оказались сельскохозяйственные угодья. На фоне всего этого кандидат, поддержанный США, выступал с «беспроигрышными предвыборными лозунгами»: положить конец «обнищанию народа Никарагуа» (журнал «Тайм»). Газета «Нью-Йорк таймс» заявляла: «Нас объединяют радостные чувства» в связи с таким исходом, мы с гордостью встречаем «триумф американской политики честной игры».

Официальная стратегия нанесения ударов по «уязвимым целям» исходила из того, что США полностью контролировали воздушное пространство Никарагуа и снабжали террористические группы, проводившие свои операции с американских военных баз в Гондурасе, более совершенными средствами связи. Администрация президента Р. Рейгана применила тактику, успешно внедренную руководителем ЦРУ Алэном Даллесом в Гватемале и одобренную к использованию против Кубы: оказывать давление на союзников с тем, чтобы те отказались от поставок вооружения в ответ на просьбы никарагуанского правительства. Это вынудит Никарагуа обратиться за помощью к СССР, и в таком случае ее можно будет представить как боевое звено тайной сети, организованной Кремлем, готовое в любой момент нанести удар по США. Впрочем, правительство Никарагуа не поддалось на провокацию. С этой целью рейгановская пропаганда распускала зловещие истории об угрозе нападения на США советских МИГов, якобы расположенных на военных базах Никарагуа. В этом нет ничего удивительного: люди не привыкли ожидать от государств с неограниченной властью ничего, кроме обмана и лжи. Однако любопытно посмотреть, какими были реакции на данные заявления.

Сторонники силовых мер («ястребы») призывали нанести бомбовый удар по территории Никарагуа в наказание за очередной акт неповиновения. Сторонники мирного урегулирования («голуби») отнеслись к вопросу с большей осторожностью. Они сомневались в обоснованности обвинений, но при этом считали, что, если они будут доказаны, придется бомбить Никарагуа, так как самолеты противника «могут быть использованы против США» (сенатор Пол Тсонгас). Будь в распоряжении Никарагуа хотя бы несколько устаревших советских МИГов 1950 года выпуска для защиты своего воздушного пространства, это уже представляло бы угрозу безопасности США. Для сравнения: когда союзные США вооруженные отряды уничтожали по наводке американских ВВС, действовавших абсолютно безнаказанно, гражданские объекты на территории Никарагуа, никто не задумывался о ее национальной безопасности. Это еще один пример «нелогичной логики».