В мае 1701 года в Олд-Бейли состоялось заседания Адмиралтейского суда, на котором капитану Киду, Николасу Черчиллю, Джеймсу Хау, Роберту Ламли, Уильяму Дженкинсу, Габриэлю Лофу, Хью Перроту, Ричарду Барликорну, Абелю Оуэнсу и Дарби Маллинсу были предъявлены обвинения в пиратстве и разбое в открытом море. Все они были признаны виновными, за исключением трех: Роберта Ламли, Уильяма Дженкинса и Ричарда Барликорна, которые сумели доказать, что служили у офицеров судна подмастерьями, и, предъявив суду свои контракты, были оправданы.

Что касается этих троих, то, хотя и было доказано, что они участвовали в захвате судов и разделе добычи, как совершенно справедливо решили джентльмены в судейских мантиях, между ними и всеми остальными имеется существенное различие. Для совершения акта пиратства или преступления должно наличествовать желание и свобода воли. Пират действует не по принуждению, а по своей воле, а в данном случае простое действие еще не делает человека виновным, если он не совершил его по собственному желанию.

Что касается слуги, то, если он действует добровольно и получает свою долю, его можно считать пиратом, ибо он совершает проступок не по принуждению, а по своей воле. Если верить свидетелям, эти трое юнг получали свою долю добычи, но давали ли они отчет своим господам об этой доле, неизвестно. Кроме того, никто не мог сказать, действовали ли они по своей воле или по принуждению хозяев. Этот вопрос был оставлен на рассмотрение судей, и они вынесли свой приговор – не виновны.

Кида обвинили еще и в убийстве канонира Мавра и тоже признали виновным. Николас Черчилль и Джеймс Хау подали королю прошение о помиловании, ссылаясь на то, что сдались еще до того, как срок действия указа истек, а полковник Басс, губернатор Западного Джерси, к которому они явились с повинной, будучи вызванным в суд, подтвердил их слова. Впрочем, это прошение было отвергнуто судом, поскольку в указе были названы четыре комиссара, а именно: Томас Уоррен, Израэль Хейес, Питер Деланнат и Кристофер Поллард, эсквайры, которые имели право принимать заявления от тех пиратов, которые решили сдаться. Никакому другому человеку этого права не давалось; Черчилль и Хау не подпадали под действие указа о помиловании, поскольку это условие не было выполнено.

Дарби Маллинс заявил в свою защиту, что он служил капитану, который имел патент, выданный королем, и, отказавшись выполнять приказы этого капитана, должен был понести суровое наказание. Он добавил, что, если корабль или корабли отправляются в плавание по приказу короля, матросы не имеют никакого права оспаривать распоряжения офицеров и требовать у них отчета, почему они поступили так, а не иначе, поскольку такая свобода уничтожит всякую дисциплину. Если действия моряков носили незаконный характер, то отвечать за это должны одни офицеры, ибо матросы выполняли их приказы, и не более того. Суд ответил ему, что во время экспедиции, отправленной по приказу короля, оправданными считаются только законные действия, а отнюдь не те, которые противоречат закону. Он ответил, что законные действия не нуждаются в оправдании и никто не захочет пойти в матросы, если их будут привлекать к суду за выполнения офицерских приказов и наказывать за это; если же матросам позволят оспаривать приказы, то плавания станут совершенно невозможными.

Это была самая убедительная речь в свою защиту, но, поскольку он получал долю добычи, участвовал в нескольких бунтах на борту, в которых моряки навязывали капитану свою волю, всем стало ясно, что ни о каком подчинении командиру речи быть не может, ибо вся команда действовала в соответствии с обычаями пиратов и флибустьеров. Судьи, обсудив все улики, признали его виновным, как и всех других.

Что касается защиты капитана Кида, то он настаивал на своей невиновности и порочности его людей. Он заявил, что добросовестно исполнял свои обязанности и никогда не занимался пиратством; что команда часто устраивала бунты против него и поступала как ей заблагорассудится; что его подчиненные угрожали пристрелить его прямо в каюте и что однажды его покинуло сразу девяносто пять человек. Эти люди подожгли его корабль, чтобы он не смог привести его домой, вместе с захваченными им призами, где они были бы конфискованы по закону. Эти суда, по его утверждению, были захвачены по праву, дарованному ему патентом с королевской печатью, поскольку они принадлежали французам. В защиту Кида выступил некий полковник Хьюсон, который охарактеризовал его как необыкновенного человека и сообщил суду, что служил под его началом и принимал участие в двух битвах с французами, в которых он сражался как герой. В одной из них корабль Кида и корабль, находившийся под командой Хьюсона, вступили в бой с месье дю Кассом, который командовал эскадрой из шести судов, и разбили ее. Но это случилось за несколько лет до того, как Кид совершил поступки, указанные в обвинении, и рассказ Хьюсона ничем не помог обвиняемому.

Капитан Кид, висящий в цепях

Что касается дружеского расположения, проявленного к известному пирату Каллифорду, то Кид отрицал его, заявив, что хотел захватить его в плен, но его люди, эта шайка трусов и предателей, отказалась выполнить его приказ, а некоторые бежали с его корабля и присоединились к команде означенного пирата. Но свидетельские показания полностью опровергли его слова, и он был признан виновным.

Когда Кида спросили, может ли он сказать, по какой причине против него не может быть вынесен смертный приговор, он ответил, что «ему нечего сказать, за исключением того, что его осудили предубежденные и подлые люди». А когда зачитали приговор, он заявил: «О боже, это очень тяжелый приговор. Что касается меня, то я самый невиновный из всех, но против меня выступили предубежденные люди».

Примерно через неделю после суда капитан Кид, Николас Черчилль, Джеймс Хау, Габриэль Лоф, Хью Перрот, Абель Оуэнс и Дарби Маллинс были повешены в доке для казней. После этого их тела подвесили на цепях над рекой на небольшом расстоянии друг от друга, где они провисели несколько лет.

Кид умирал тяжело, ибо веревка оборвалась и он упал на землю. Его повесили снова, и на этот раз он умер. Отсюда родилась легенда о том, что Кид был повешен дважды. Такова правдивая история капитана Кида, которая породила бесчисленное множество легенд. Известие о том, что перед арестом он зарыл большое количество золотых и серебряных монет (а он действительно это сделал), взбудоражила умы людей, живших на этом побережье. Там и тут появлялись слухи, что кому-то удалось найти огромную сумму денег. Их находили то в одной, то в другой части страны. Это были монеты с арабскими надписями, а значит, те самые, которые Кид забрал у арабских купцов.

Некоторые утверждали, что сокровище было зарыто в уединенном, пустынном месте в районе Плимута или Кейп-Кода; в других слухах фигурировало не только восточное побережье, но и берега Зунда и даже Манхэттен и Лонг-Айленд. На самом деле энергичные люди лорда Белламонта нагнали на пиратов большого страху во всех частях провинций; они бросились прятать свои деньги и драгоценности в уединенных и отдаленных от цивилизации местах, на диком побережье моря, а сами рассеялись по стране. До многих дотянулась рука правосудия, и они уже не смогли вернуться в эти места и вырыть сокровища, которые так и остались лежать в земле и, несомненно, потеряны для нас навсегда. Это породило многочисленные рассказы о деревьях и скалах, на которых сделаны таинственные отметки, обозначавшие, по-видимому, места, где лежит зарытое пиратами сокровище. Множество людей пыталось отыскать эти клады, но так и не смогло этого сделать. Самым популярным местом у кладоискателей стала скала на побережье Лонг-Айленда, называемая Утесом Кида, но никто еще до сих пор не нашел там ничего.