Запомнился Плетневу еще один эпизод.

Негласный помощник Тур сообщил, что к соседу, хорошему его другу, приехал из Кракова дальний родственник и подарил ему мощный электрический фонарик. Он удивился наличию у него еще пяти подобных светильников, случайно выпавших из сумки. Оперативники взяли его в проверку. Он шатался по городу, наведывался в места, где стояли промышленные предприятия с высокими вытяжными и дымоходными трубами. При одном посещении ТЭЦ его задержали чекисты под видом бдительных сторожей вневедомственной охраны. В ходе личного обыска в специальном нательном поясе с карманами они обнаружили пять однотипных немецких фонариков с зеркальными отражателями. Это были светильники фирмы Daimon с аккумуляторами повышенной энергоемкости.

Используя момент осадного положения, незнакомца препроводили в Особый отдел 6-й армии.

— Кто вы?

— Прокопчук Иван Васильевич.

— Откуда и к кому приехали?

— Прибыл из Кракова проведать родственника, — спокойно ответил Прокопчук.

— Кто он и где живет?

Он назвал адрес и выдал установочные сведения на родича.

— Для чего вам столько фонариков? — спросил военный контрразведчик.

— Продать…

— Продать?

— А где вы их достали?

— На той стороне… у родича…

Заволновался «гость», а потом, видя, что разговаривают с ним серьезные люди, признался, он — член ОУН, раньше состоял в скаутском движении «Пласт», завербован немцем Куртом Шальке.

— Что еще можете рассказать о немце? — спросил Плетнев.

— Господин начальник, ей-богу, больше о нем ничего не знаю, — взмолился перепуганный Иван.

— Какое вы получили задание от немца?

— Фонари внедрять у основания высоких труб, в глубокие ямы, рядом с промышленными объектами, в покинутые колодцы, стоящие возле военных гарнизонов, и прочее — в целях подсветки. Как ему пояснили, они предназначались для летчиков-наблюдателей, которые должны засекать эти огни и давать наводку бомбардировочной авиации люфтваффе для последующего точного бомбометания.

Прокопчук был этапирован в колонну с другими арестованными, которые направлялись пешим порядком под усиленной охраной пограничников в сторону Киева через Коростень.

На последней встрече во Львове начальник Особого отдела шестой армии бригадный комиссар Моклецов, собираясь отправиться в отходящие штаб и Военный совет армии, передал Плетневу срочную телеграмму. В ней говорилось:

Говорили недолго два оперативника — прижимало время. Но даже в этой короткой беседе не обошлось без истории.

Моклецов в конце беседы заметил:

— Знаешь, Дмитрий Дмитриевич, война будет тяжелая и затяжная, но мы все равно ее выиграем. Мне именно сейчас вспомнились слова барона Генриха Жомини, французского и русского военного деятеля, французского бригадного генерала и российского пехотного военачальника относительно вторжения Наполеона: «Россия — страна, в которую легко проникнуть, но из которой трудно вернуться». Почти вся броня, которая нас сегодня теснит, останется на наших полях и дорогах».

— Согласен с вами, но будет трудно удержаться, зацепиться, немец буром прет. Днепр — наше спасение, там переведем дыхание, соберемся с силами, освободимся от перепуга, а потом ударим, — подытожил разговор Плетнев.

Затем обнялись, трижды по христианскому обычаю расцеловались и занялись каждый своим, но в принципе общим общенародным государственным делом…

* * *

1-я танковая группа вермахта под командованием генерала Эвальда фон Клейста пересекла советскую границу 22 июня 1941 года. Условия местности Галиции и Западной Украины, по которым она наступала, были далеки от идеальных для проведения операций бронетанковых сил. Эта территория представляла собой густопоросший лес с твердыми породами деревьев — граб, бук, дуб и ясень. Танк мог легко свалить сосну или березу, но не эти великаны, которые стояли на пути в основном легких и средних танков вермахта своеобразными эскарпами.

Территория Западной Украины с Прикарпатьем и Закарпатьем имела мало легкопроходимых путей и много заболоченных мест. В дожди грунтовые проселочные дороги были малопроходимые даже для гужевого транспорта, не говоря уже о тяжелой технике. Глинозем дорог превращался в своеобразный липкий раствор, в котором вязли с короткими голенищами сапоги немецких солдат. Один проход техники выбивал такие глубокие колеи, что машины ложились на брюхо и жевали колесами или гусеницами воздух. Не помогал и высокий клиренс вездеходов. Но гитлеровским генералам помогало засушливое лето, а вот дни с ливневыми дождями случались, и они существенно тормозили блицкриг.

Однако главными проблемами, с которыми пришлось столкнуться Клейсту, были ожесточенное сопротивление русских и их постоянные контратаки. Только за первую неделю ему пришлось отбить внезапное наступление девятого, девятнадцатого и двадцать третьего механизированных корпусов Красной армии.

Потом командующий Клейст признается, что «…оперативный прорыв первой танковой группы до 28 июня достигнут не был. Тяжелым препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника из района южнее Припятских болот по войскам, продвигающимся вдоль шоссе Львов — Луцк — Ровно — Житомир. Эти контратаки заставляли крупные силы первой танковой группы изменить направление своего удара и вместо наступления на Киев повернуть на север и ввязаться в бои местного значения».

А ведь силы у него были большими. Здесь под началом Клейста в составе 28-го, 3-го танкового и 14-го моторизованного корпусов оказались пять танковых, две моторизованные и эсесовские дивизии.

Тем не менее его войска 30 июня достигли Львова. Но первыми в столицу Галиции ворвался батальон «Нахтигаль» — соловьи в звериной шкуре. Слово nachtiqall с немецкого переводится как «соловей». Об истории появления этого украинского специального батальона абвера, укомплектованного добровольцами ОУН, после войны — в конце 1950-х годов Степан Бандера скажет:

Батальон был сформирован с марта по апрель 1941 года в польском городе Крыница, а затем проходил боевую и специальную подготовку в германском Нойгаммере. Одновременно с апреля сорок первого в Вене формировался батальон абвера «Роланд».

В батальоне «Нахтигаль» числилось 330 человек, и состоял он из четырех рот. Во главе подразделения стоял своеобразный триумвират: обер-лейтенант Альбрехт Херцнер, капитан Роман Шухевич и Теодор Оберлендер. Это был карательный инструмент в руках фашистов, который широко использовался для еврейских и польских погромов. Масштабы и характер холокоста во Львове были страшными. Погромы сопровождались жестокими издевательствами над беззащитными людьми. Женщин раздевали догола и гнали по улицам. По заявлению свидетеля той поры жителя Львова Т. Сулимы, «в городе не было ни одной улицы, на которой не валялись бы трупы замученных людей».