— Иди и жди в своей комнате, Кристофер, — сказала мать. — Я позову тебя, но сначала мы, взрослые, должны поговорить обо все этом.

Он валялся на своей кровати в Самой Уродливой Комнате в мире. Было уже полдвенадцатого. Обо всем этом. Это означало: мы должны поговорить о Хенрике. После разговоров, припоминаний и сбора свидетельских показаний всем собравшимся в доме на Альведерсгатан в Чимлинге стало ясно, что Хенрика дома нет. За все утро никто его не видел. Все думали, что кто-то другой с ним завтракал, кто-то другой столкнулся с ним на лестнице или слышал, как он плещется в душе… но перекрестный допрос под умелым руководством Эббы показал, что ничего этого не было.

Утром Хенрика никто не видел.

Кое о чем Кристофер догадывался, но у него было достаточно времени, чтобы выбрать линию поведения.

— Нет, мама, утром я его не видел. Когда я проснулся, Хенрик уже встал.

Вообще говоря, Кристофер сказал чистую правду. Хенрик и в самом деле уже встал, когда он проснулся. Он и в самом деле не видел Хенрика утром.

И кто может его обвинить, что он утаил кое-что, тем более что никто не спрашивал. Во всяком случае, пока.

Но через десять — пятнадцать минут все может перемениться. Напряжение возрастет, и мама Эбба наверняка поднимется к нему, чтобы учинить более детальный допрос. Как раз к этому Кристофер сейчас и пытался себя подготовить.

Что она может спросить? Знаешь ли ты что-то, что может объяснить, куда делся Хенрик? Если она поставит такой вопрос, он будет вынужден солгать. Как в воскресенье, когда на скамье подсудимых сидел он сам.

Но это Кристофера не волновало, вернее, волновало, но не слишком. Он понял это, когда проанализировал ситуацию более тщательно. Он обязан защищать Хенрика — нового, промискуозного Хенрика. Они заключили соглашение. На этот раз провинился Хенрик, а не он, и этот невероятный факт сам по себе приносил Кристоферу глубокое моральное удовлетворение. Хенрик, а не он.

И когда Хенрик появится, он должен будет принять удар на себя. И никогда и никому не удастся узнать, что его младший брат утаил от следствия что-то важное. Кристоферу ничто не грозило. Это не ложь, наоборот: это его долг соблюдать заключенный с Хенриком договор.

Brothers in Arms.[37]

Но, конечно, на редкость глупо, даже непонятно, как Хенрик мог так опростоволоситься. Ясное дело, удрал на свое тайное свидание где-то среди ночи, а потом… у Кристофера не было особого желание называть все своими именами. Но что бы там ни было, после того, о чем ему не хотелось думать… наверное, и Хенрик, и тот, другой… или другая, наверное, они решили подремать и просто-напросто проспали! Детский сад какой-то, решил Кристофер. Интересно, что за байку он сочинит, когда вернется?

Мобильник он, понятное дело, отключил. За последний час ему звонили раз десять — срабатывал автоответчик. Непохоже на Хенрика. Непонятно, что там напридумывали взрослые… папа, например, предположил, что Хенрик пошел покататься на лыжах! Когда выяснилось, что в доме нет не только лыжных костюмов и ботинок, но даже самих лыж, лыжная пробежка превратилась в просто пробежку: побежал размяться перед завтраком. Но потом и эту теорию отвергли: никому не придет в голову заниматься джоггингом в такой снегопад, и тем более Хенрику.

Никто пока особого волнения не выказывал, но, может быть, только при нем? Иначе зачем его отослали в эту СУКу, Самую Уродливую Комнату в мире? Хотят обсудить положение без него, значит, все не так просто. К тому же исчез не один человек, исчезли двое. Хотя взрослые как будто и не замечают этого совпадения. Или это только при нем? Дураки, они же не знают, а он знает…

Старый болван, мысленно обругал он Хенрика — и удивился: никогда раньше он даже в мыслях не решался унизить брата. Но ведь из-за него, из-за этого растяпы Хенрика, он теперь вынужден лгать матери в лицо! Всего два дня назад он и представить такое не мог.

Ну что ж, солгу на голубом глазу, буду держаться до последнего. Как договорились… а все же, куда мог подеваться Хенрик?

Он посмотрел на тоскливый рисунок обоев и почувствовал неприятный холодок в животе. Куда мог деваться Хенрик?

Странно… и, что там скрывать, страшновато. Что с тобой случилось, Хенрик?

Он словно ждал, что на обоях появится ответ, скажем, проступят белые буквы «сейчас приду». Но обои оставались такими же зелеными, а светлые полоски выглядели еще гаже, чем обычно.

— Кристофер, нам надо все выяснить досконально. Ты согласен?

— Конечно, — сказал Кристофер.

— Хенрика нет, и мы не знаем, где он.

Кристофер попытался одновременно кивнуть и покачать головой, чтобы таким образом выразить абсолютную готовность правдиво ответить на все вопросы.

— Похоже, что он ушел очень рано утром или?..

Кристофер не стал заполнять возникшую паузу.

— …или ночью, — закончила Эбба.

— Не знаю. Я ничего не заметил ни ночью, ни утром. Очень крепко спал сегодня.

Мама Эбба посмотрела на него пронизывающим стальным взглядом, но он, как ему показалось, выдержал этот взгляд. Сейчас он, по крайней мере, не чувствовал себя на скамье подсудимых, и это облегчало задачу. Намного облегчало.

— Он ничего тебе не рассказывал?

— О чем?

— Не знаю, Кристофер. Может быть, собирался уйти куда-то на пару часов.

— Нет… ничего такого он не говорил.

— Ты уверен?

— Конечно.

— Но у меня такое впечатление, что ты…

— Что — я?

— Что ты не особенно удивлен его отсутствием.

— Как это?

— Мне кажется, ты не удивлен его отсутствием, и это странно… и я пытаюсь понять, почему ты не удивлен.

Это был опасный выпад, и он парировал его единственным возможным способом:

— Не удивлен? Не понимаю, о чем ты говоришь. Я понятия не имею, куда делся Хенрик, и удивлен точно так же, как и все.

Она помедлила секунду и отступила. Прямая атака не удалась.

— Хорошо, Кристофер. Я тебе верю. И все же… попробуй вспомнить, может быть, он что-то сказал? Или намекнул? Любая деталь важна. Вы же наверняка болтали о всяких мелочах.

Кристофер прикусил нижнюю губу, изображая напряженную работу мысли.

— Нет… нет, мама, ничего такого не припомню.

— Как тебе показалось, Хенрик… не показался ли он тебе немного странным в эти дни? Вы же не виделись всю осень. Тебе не приходило в голову, что он изменился?

Прямое попадание, мамочка. Если бы ты только знала, насколько изменился твой любимчик, тебя бы удар хватил. И когда-нибудь… может, когда-нибудь и придет такой момент, когда я смогу все это высказать.