но важное. – Когда будешь смотреть тьме в глаза, не отводи взгляд, отведешь – бросится. – Снова вздохнул и добавил:  – Мне пора, Элена.

– Откуда ты знаешь мое имя, солнышко?

– Я так тебя назвал, потому что ты лучишься и сияешь внутри, как звезда во тьме. Еlena на Изначальной речи значит “звезда”. Это твое имя?

– Да, удивительно... А ты зачем сбежал?

– Хотел на отца посмотреть. Он вон там работает, – ребенок невероятно изящно махнул рукой в сторону комплекса административных зданий конгрегации. – А ещё подумал, что случится что-нибудь волшебное. Видишь, случилось!

– А отец?

– Ты лучше, – дивное дитя обняло мои коленки и сбежало снова.

Я еще немного посидела, переваривая услышанное. Имя из чужой прошлой жизни произнесенное поющим волшебным голосом… Напоминание или просто совпадение? Многие дивные так или иначе владеют даром предсказания. Что из сказанного воспринимать серьезно, а на что махнуть рукой, как на детские фантазии?..

Вот на что у меня точно фантазии не хватало, так это на то, зачем ретивые надзоровцы Огаста откопали и почему нельзя было без моего участия обойтись.

На крыльце Управления меж монументальных колонн беседовали душка Холин, почти спиной ко мне, но я его сходу опознала, и министр Питиво.

– Вы же в курсе, что я обожаю всяческие казусы, – донеслось до меня невероятно доброжелательным и вежливым голосом истинного джентльмена. – Я их, можно сказать, коллекционирую. А тут такое чудо.

– Госпожа Арденн, добрый день, – заметив меня, радушно поздоровался министр и приподнял оголовьем трости котелок.

– Малена! – встрепенулся Холин, оборачиваясь, – рад вас видеть. – Улыбается. Хорош, так и замирает все внутри от темных глаз. А когда подошла, за руку взял. И не отпускает.

– Меня вызвали, – я разорвала слишком уж магнетический контакт и отгородилась повесткой.

– Это на второй этаж, в кабинет Ворнана, хотите я…

– Я провожу, – встрял Питиво, ловко увел меня у некроманта из-под носа и водрузил мою руку себе на сгиб локтя. 

Холин с совершенно независимым видом пристроился позади и какое-то время шел с нами, потом мы с министром направились вверх по лестнице, а некромант – вниз. Уходя, Север осиял меня глазами, будто звал сбежать вместе с ним.

– С чего вы взяли, что я волшебная, маджен Питиво?

– А разве нет? Вон как вы нашего ведана Брюзгу раззадорили, а он в отместку половине Управления спать не дает. Шорох по городу такой навел, что глухой ночью выйти не страшно, наверное даже гули из подпола в подпол строем маршируют.

– Шутите.

– Непременно. Вам вон туда, а мне по делам. Ну до чего же отменная у вас трость! – А сам почему-то на меня смотрит. – Приятного дня, госпожа Арденн.

Министр бросил меня у двери с табличкой. Я несколько минут изучала звания и регалии, составленные из загадочных аббревиатур. Длинная была табличка, в завитках и позументах.

Я так тщательно себя уверяла, что ничего не было, что сама почти уже верю, а тут войду, а оно раз – и есть? То есть было… Тьма… Хотелось дверь попинать от досады. И немного от смущения.

Пнула, как воспитанный человек, рукой, взявшись за ручку, и вошла. 

Пешта, кажется задремал, потому что от звука открывшейся двери встрепенулся, моргнул, выпрямился и поспешил пригладить волосы. Но до этого – ворон вороном: черный, нахохленный и перья врастопырку. Того и гляди клюнет. И как я раньше не догадалась? Смотрел же всегда, вот так же, с осуждением, гадкий птиц.

– Ведан надзирающий офицер, я войду?

– Уже вошли. И вы опоздали. – и лицо кирпичом. 

– Не предложите присесть?

– Присаживайтесь, – одна рука по столу постукивает, другая на подлокотнике кресла. А прочих кресел, стульев или даже табуреток тут нет. 

И куда присесть? Не к нему же на колени? Захотелось тут же сбросить пальто. Не на улице уже, а еще по лестнице шла… Решила, что не стоит себя ограничивать, расстегнулась и присела на краешек стола. И трость отставила барьером. На всякий случай. Раз у него гули маршем ходят. Полена-то под рукой нет. А жаль, потому что этого только поленом и останавливать.

5.7

– А ведь вы мне даже не нравитесь. – Нависнув и уперев руки в столешницу по обе стороны от меня, нервно проговорил Пешта. – Сразу не понравились.

– Вы мне тоже. Сразу, – честно ответила я, и все равно было немножко обидно. Какой даме приятно будет, если ей такое прямо в лицо говорят, причем что лицо говорящего так близко? А в какой близости сейчас наши ноги я вообще старалась не думать. Позиция совсем для меня невыгодная с любой стороны. 

Себя я удержала, а язык – нет: 

– Если бы у меня была возможность выбирать, я бы выбрала кого-нибудь…

– Вроде Холина? – глумливо предложил Пешта.

 Я собиралась сказать “кого-нибудь более понятного”, но… Эта его ухмылка! В глазах потемнело. Я оттолкнула Пешту и, ткнув ему в грудь тростью, сделала шаг навстречу.

– Вроде Холина? – повторила я, чувствуя, как по лицу расплывается улыбка, вроде той, которой меня эта пернатая скотина вечно награждает. – А почему бы и нет!?

Развернулась на каблуках и, вонзая пятку трости в пол так, что этот самый пол похрустывал, выскочила в коридор. Безошибочно нашла лестницу и направилась именно туда, куда упомянутый Холин глазами зазывал. От лестницы, ведомая странным чутьем, сразу же свернула налево. Пол тут был каменный, и от ударов трости о покрытие искрило, вокруг все так же плескалась тьма. Или просто в коридоре на освещении экономили, не суть. Но только еще ни одно живое существо в обоих мирах не выводило меня из себя до темных звезд в глазах.

Дверь в одну из лаборатория я открыла… почти ногой. Ткнула тростью.

Просторное помещение, углы тонули во тьме (или это у меня в глазах?), стояли по по периметру шкафы и имелись каталки, одна из них – с несвежим трупом. А рядом Холин в рубашке и с фартуком в руках, собирающийся этот фартук на себя нацепить. Вон и инструменты поблескивают на подносе, хищно и красиво, как у хирурга, подготовившегося к операции. Пальто осталось на одной из каталок, трость тоже.

– Малена?

Я в три очень быстрых шага оказалась рядом и толкнула его в грудь к шкафчикам позади. Фартук прошелестел на