– Ты кашлял вроде…

– Еще бы. Все горло сорвал, пока продышался. Ты в этот момент за пистолетом бегал.

– А с Ромкой точно все нормально будет? Может, к врачу?

Гриша покачал головой.

– Не. – Михалыч снова разлил водку по стаканам. – У Гришки жена медсестрой работает. Так что квалифицированная медицинская помощь нам была оказана. Поехали!

На этот раз водка легла значительно проще. Мягче.

Хотя слезу все равно выбила.

Гриша сложил бутерброд и положил его рядом со своим стаканом.

– Да и я… – просипел Михалыч, прикладывая к носу кусочек хлебушка. – Кое-что понимаю. Глядишь, не помрет…

– Типун тебе на язык… – пробормотал Сергей.

– Ну… – Михалыч развел руками. – В сложившихся обстоятельствах вообще удивительно, что мы тут все сидим.

Гриша кивнул. Его голова мотнулась, видимо, программист изрядно набрался. Перед ним лежало штук семь бутербродов, которые, должно быть, означали количество выпитых стаканчиков.

– Ты себе представляешь, Сереженька, уровень нашей удачи? – Пьяненький Михалыч становился добр ко всему миру. – Представляешь? Это кто нас так любить должен, чтобы так… так прикрывать? Кто?

– Ну, меня вроде некому. – Сергей кинул в рот оливку. – Родители померли уже. Гришка вон тоже интернатский. Да еще, как выяснилось, разведенный. Чего скрывал-то?

Гриша пожал плечами и выпятил нижнюю губу, что тут, мол, говорить…

– Может, у Ромки есть кто?

Гриша отрицательно покачал головой и замахал руками на манер бабочки.

– Порхает, – понимающе определил Михалыч. – Аки пчела.

– Пчела не порхает. Пчела летает. По делу, – внес коррективы Сергей.

– Да шут с ней. Я до сих пор не пойму, чего мы такого сделали, что нас до сих пор под асфальт не закатали? Хотите верьте, хотите нет, но ангелы за нас хлопочут там…

Он ткнул пальцем куда-то в потолок.

– Это Машка твоя, – сказал Сергей, наливая еще одну стопку. – И дети. Им спасибо надо сказать.

– Машка, да. – Михалыч пьяно улыбнулся. – Машка она может… Она ведь у меня…

Он растроганно прослезился.

– Да везет нам просто. – Сергей поднял стакан.

– Не просто. – Михалыч погрозил ему пальцем. – Не просто.

Они выпили. Гриша сложил еще один бутерброд и закрыл глаза.

Михалыч занюхал хлебушком, тряханул головой и продолжил:

– Не просто, а охеренно!

– Накачиваетсь, алконавты? – послышался женский голос.

Михалыч закашлялся и обернулся к двери.

– Оленька! Проходи, садись, лапушка! – Он быстро вскочил, освобождая стул.

– Налейте, что ли, девушке, – хмуро предложила Оля. – А то не заснуть с вами, так хоть не зря вечер пропадет. Завтра выходной, слава богу.

Она была одета все в тот же розовенький халатик, и Сергей неуклюже подвинулся, пропуская ее мимо себя в тесноте кухни. Внезапно он осознал, что сидит голым…

– Гхм… Извините… – Неуклюже прикрываясь и чувствуя себя от этого еще более стесненно, он вышел в коридор.

Вернувшись в комнату со свечами, он нашел свои джинсы, но обнаружил, что они мокрые. Встал в нерешительности. Одевать мокрое категорически не хотелось. Однако и сидеть с голой задницей было не с руки.

– Возьми, – раздался из-за спины женский голос.

В комнату вошла Оля, протягивая Сергею широкое банное полотенце с какими-то не то волками, не то собаками.

– Твои штаны мокрые, ты весь, как ледышка, пришел… – Она рассматривала его непринужденно, легко, как могут, наверное, только медсестры. Однако от этого неприкрытого и вместе с тем чуть-чуть прохладного интереса Сергей почувствовал себя… по-особенному.

– Спасибо. – Он взял полотенце и с неуклюжей стремительностью завернулся в него.

– Пойдем… – Она легко повернулась на босых пятках и вышла за дверь.

Сергей последовал за ней.

Когда они вернулись на кухню, на столе уже стояли налитые стаканчики, а закуски на тарелке поприбавилось. Крупными ломтями нарезанное холодное мясо, огурчики, отдельно налитый в большущий стакан апельсиновый сок.

– Прошу, – сделал широкий жест полковник. – Мы немного разорили ваш холодильник, но это, я надеюсь, не страшно.

– Не страшно, не страшно, – ответила Оля, присаживаясь и закидывая ногу на ногу. Блик от потолочных галогенок обласкал ее точеные коленки. – Раз уж вы ввалились посреди ночи, то что ж поделать…

Гриша стоял у плиты и уныло мешал манную кашу в маленькой кастрюльке.

– Теперь все закусывают! – пояснил Михалыч. – Пьянка в женском присутствии – это не пьянка, это…

– Это разврат, – сказала Оля.

– Нет! – Михалыч развел руками. – Оленька, я совсем не это хотел сказать! Я вел к тому, что мужчины, пьющие без женщин, это потенциальные алкоголики! Но присутствие женщины облагораживает процесс…

– А чем Гриша собирается закусывать? – поинтересовался Сергей.

– Чем может, – отрезал Михалыч, а Гриша пьяно развел руками.

– Молоко с водкой?… – Оля удивленно подняла брови.

– Продумал, – Михалыч поднял стаканчик. – Каша на воде.

– Ужас…

Они опрокинули стаканчики. Сергею показалось, что Гриша, мешающий кашу у плиты, уже спит и все его движения идут на автомате.

– Может, ему того?… – толкнул он Михалыча в бок и приложил к щеке две сложенные ладони. – На боковую?

– Гришенька! – позвал Михалыч. – Ты как?

Гриша развел руками и махнул ложкой, отчего капли каши разлетелись по всей кухне.

– Ой ты, господи! – всплеснула руками Оля.

Она встала, затолкала бывшего мужа на его место, принюхалась к вареву в кастрюльке и с чистой совестью вылила получившуюся бурду в раковину.

– Ничего. Пусть пьет так. Завтра будет закусывать. Сварю ему… Супчик.

Гриша посмотрел на нее глазами благодарной коровы.

– И нечего мне тут глазки строить. – Она села на стул, халатик на какой-то миг распахнулся, мелькнуло загорелое бедро. – Давайте еще, что ли? Не вовремя выпитая вторая – это безнадежно испорченная первая.

– Верно! – обрадовался Михалыч.

– Ну, к вам это, собственно, не относится. Первая это у меня…

– Ничего, ничего. Мы поддержим. Правда, Сереженька?

Сергей пробурчал что-то невразумительное.

В этот момент телевизор заиграл что-то бравурное. Побежали полосы государственного флага, мелькнул логотип телевизионного канала.