…Немного труда…[184]

Господин Бог один раз потрудился.

Он боролся с дрессировщиком волчьим — господином Ракиром! — и зажал большой курносый башмак в тисках нотариальной двери.

Лущить башмак не стал он, ибо ребенком был, да и боялся увидеть, что там внутри.

Кость, вне сомнения, Господина Ракира, обглоданная волками, предплюсна хрустящая в древесине звенящей миниатюрного гроба.

— Ля[185], — говорит камертон.

Нож Госпожи Венель дрожит.

Миндалины.

А вообще-то, он любит миндаль?

— Она любит меня?

— Они только что занимались любовью на кухне… Я — то, что вам угодно.

Обретенная мирра пахнет гарью.

Темно-красный рубин — геральдический змей — растаял на раковине.

Кухарка Мелюзина — полна объедков корзина… Пертинакс тоже повязывает фартук.

Блистательной мощью ножа, наскоро, он разделил ежа аж до сердца, где миндальный источник — чистосердечные сливки.

Мелюзина, сирена с хвостом змеиным, с крыльями жаворонка, как ребенок, что слушает сказки, засыпает под резкие звуки вещи блестящей дрожащей.

— Баю-бай, дитя, слушай сказки.

Разве не красавица твоя Шехерезада?

— Я слушаю.

Красота.

Сестра моя, если вы не спите…

— Тебе хорошо?

— Мне хорошо.

Она замерла у стены, склонившись под углом в сорок пять градусов, каталептически.

— Пятое путешествие Синдбада-морехода.

Слушай внимательно и ни о чем не думай.

Жозеба здесь нет.

Жозеб путешествует.

Жозеб — Синдбад.

— Синдбад. Да.

— А ты — Морской Старик[186].

Твое тело юно, как и мое, но сама ты очень стара.

Я старше тебя всего лишь на семьсот четырнадцать тысяч лет.

Ты высматриваешь путников одиноких на берегу реки.

— Я вижу Синдбада.

Синдбад придет этим вечером.

— Ты понял еще до того, как я изрек свою волю.

Ты знаками просишь его перенести тебя на другой берег реки, чтобы набрать там фруктов.

— О, персики златотелые и виноградные кисти — словно хвост сахарного павлина!

У меня аж слюнки текут.

Позвольте мне вытереть рот.

— Не спеши.

Можно в любое время на фрукты смотреть.

Ты прекрасно знаешь, сколько времени в твоей голове; ты, как и я, также стара, как Хронос[187].

В одиннадцать вечера тебе уже полагается спать, если ты хочешь дождаться Синдбада.

Ты сожмешь ногами шею его, а кожа твоя (мы не должны забывать, что ты ведь — Морской Старик!) подобна коровьей шкуре.

Покрепче сдави его шею ногами, когда он пойдет через реку.

Когда Кристоф переносил меня на другой берег вброд — я действительно нес на себе целый мир и поплыть бы не смог, будучи слишком тяжелым, — то опирался на высокое дерево.

Но Кристоф был гигантом, юным крепким гигантом, а Синдбад — старым сплетником седобородым.

Покрепче ногами сдави шею Синдбада, когда он войдет в поток.

Осторожно!

Синдбад прошел через воды реки, но он весь в вине, раздавил виноград в калебасе, розовый сладкий нектар с его седой бороды, что щекотчет…

(Уже не щекочет, перестань же смеяться!)

…запятнал тебя от пояса до колен.

— Мне страшно!

У меня голова кружится!

Держите меня, я сейчас упаду!

— Сейчас пьяный Синдбад с плеч своих тебя снимет, борец не лежит уже на обеих лопатках, и ловкий индикоплевст[188]захочет камнем разбить, как краба, главу Старика Морского!