С наступлением нового года Сомерсета, в целях безопасности заключенного в Тауэр, освободили, и он вернул себе контроль над правительством, на этот раз добившись некоторого успеха. Вместе с королем он поехал подавлять очередное восстание под предводительством некоего Стивена Крисмаса в одном из графств. За этим вновь последовало показательное наказание мятежников. В попытке увеличить доходы короны с подконтрольных территорий Сомерсет инициировал одобрение парламентом нового акта о возвращении земель и начал сбор средств на оборону Гаскони, которую Карл VII собирался отвоевать у англичан. Ему даже кое-как удалось разрешить затянувшийся вооруженный конфликт между семьями Куртене и Бонвилл, чья кровавая междоусобица сеяла хаос на западе страны[180]. Тем временем Йорк все больше походил на подстрекателя толпы, а не на проводника мира и порядка. Прошение, поданное парламенту его советником Томасом Янгом в мае 1451 года, с требованием признать Йорка возможным наследником, привело к тому, что парламент почти сразу был распущен. Сам же герцог потерял все свои властные полномочия. Его попытка спасти корону, став правой рукой короля, казалось, провалилась. Остаток года он провел в мрачных раздумьях, объезжая свои владения.

Коллегиальная церковь Сен-Мартен-ле-Гранд в северо-западной части Лондона, примыкавшая с одной стороны к церкви Грейфрайарс и к Голдсмит-холлу — с другой, славилась своей независимостью. Те, кто просил у общины убежища и получал согласие, могли укрыться на ее территории, оставаясь под охраной хартии привилегий, которая давным-давно была предоставлена местным каноникам. Поэтому в коллегии в течение многих лет, пытаясь скрыться от сурового наказания, находили приют преступники, бродяги и беглые заключенные[181].

Среди них в январе 1452 года находился сэр Уильям Олдхолл, камергер герцога Йоркского и заметный политик, в ноябре 1450 года бывший спикером парламента. Олдхолл оказался в Сен-Мартен-ле-Гранд перед рассветом 23 ноября 1451 года, гонимый, как позже записал декан коллегии, «страхом тяжкого заключения и тревогой за свою жизнь»[182]. Его почти сразу же обвинили в том, что он принимал участие в разграблении имущества Сомерсета в доме в Блэкфрайерс в 1450 году. Также появились дикие домыслы, будто он планировал государственный переворот от имени Йорка и намеревался выкрасть короля. Существование такого плана представляется маловероятным, а вот страх Олдхолла за свою жизнь был вполне реален, как и желание Сомерсета расквитаться с ним. Ночью 18 января на Уолтера де Бурга, человека, который обвинил Олдхолла в разграблении дома герцога, напали трое незнакомцев и оставили его умирать на улице. В ответ Сомерсет послал высокопоставленную депутацию в Сен-Мартен-ле-Гранд. Графы Солсбери, Уилтшир и Вустер вместе с двумя баронами, одним из лондонских шерифов и отрядом слуг, вооруженные, ворвались в коллегию незадолго до полуночи. По словам благочестивого декана, «в их глазах не было страха перед Богом». Они разбили «все двери и сундуки», которые смогли найти, в поисках убежища Олдхолла. В конце концов его обнаружили в церковном нефе. Олдхолла выволокли наружу, посадили на коня и отвезли для допроса в Вестминстер.

Нарушение священного права убежища было серьезным проступком, незаконным и богохульным одновременно. Нападение на Олдхолла вызвало такую волну гнева и сопротивления в Сен-Мартен-ле-Гранд, что через двое суток его вернули назад, и Олдхолл оставался под защитой церкви еще три года. Это был очень печальный период его жизни. Но, что более важно, арест Олдхолла на территории убежища означал нарастание конфликта между герцогом Йоркским и правительством, которое представлял Эдмунд, герцог Сомерсет.

Положение Йорка не могло оставаться прежним. Его — знатного лорда — отстранили от управления страной при бездействующем монархе в то время, как обстоятельства требовали от самых выдающихся людей королевства совместно что-либо предпринять. И в любом случае отстранить герцога от дел — одно, а открыто нападать на его ближайших слуг — совершенно другое. Так просто оставить это было нельзя. Посягательство Сомерсета на его честь привело Йорка в ярость, и он разослал почти во все города Южной Англии письма с призывом организованно двинуться на Лондон, свергнуть Сомерсета и восстановить в королевстве справедливое правление. Йорк отлично сыграл на том, что войска Карла VII вторглись в английские владения в Гаскони и заняли ключевой город — Бордо. Герцог напомнил английским горожанам об «унижении, потере товаров, оскорблении чести и злодействах», которые уже происходили во Франции, и утверждал, что важнейший торговый порт и последний оплот Англии — Кале — тоже скоро падет. При этом герцог называл себя «верным слугой и вассалом короля (навсегда, до конца своих дней)». Он с горечью осуждал «зависть, злонамеренность и неверность упомянутого герцога Сомерсета», который, по словам Йорка, «непрестанно трудился над тем, чтобы погубить его в глазах его величества короля, лишить его, его наследников и тех, кто рядом с ним, прав и имущества».

Йорк хотел вывести личную вражду с Сомерсетом на новый уровень. Он подчеркивал, что их конфликт напрямую связан со всеобщим благом и будущим всей Англии. «Глядя, как упомянутый герцог торжествует и правит рядом с королем, как, вероятно, это приведет к гибели страны, я окончательно утвердился в том, что с помощью моих родных и семьи буду преследовать его; вследствие этого во всей стране настанут облегчение, мир, спокойствие и безопасность», — писал он[183]. Пока его письма ходили по рукам, Йорк приказал всем жителям его обширных земельных владений взяться за оружие и вновь идти с ним на Лондон.

В конце февраля Йорк двинулся на юг. Ему навстречу Сомерсет отправил короля и вооруженный отряд. На стороне Йорка были его вассалы и два серьезных союзника в лице графа Девона и барона Кобэма. К королю же присоединилось множество епископов и по меньшей мере еще шестнадцать лордов, включая трех других наиболее высокопоставленных герцогов Англии: Эксетера, Бекингема и Норфолка, бывшего союзника Йорка. Лорды выступили почти единым фронтом.

Королевское войско расположилось в Блэкхите, Йорк же вместе с несколькими тысячами солдат разбил лагерь в восьми милях к востоку, в Дартфорде. В его распоряжении были пушки и семь стоявших на Темзе судов, до краев заполненных грузом и снаряжением. 1 и 2 марта шли переговоры. Герцог Йоркский «ради всеобщего благополучия, общей пользы и в интересах его королевского величества и его славного королевства» выступил с длинным списком жалоб. В основном все они касались Сомерсета, которого Йорк обвинял в потере Нормандии, в том, что тот спровоцировал разрыв перемирия с Францией в Фужере, не сумел защитить английские гарнизоны, планировал продать Кале герцогу Бургундскому и присвоил деньги за передачу графства Мэн[184].

Претензии Йорка не произвели никакого впечатления ни на короля, ни — что важнее — на других лордов из его окружения, которые намерены были поддерживать в Англии хрупкий мир. Герцогу не удалось взять власть в свои руки и заполучить