— Что за юпперы?

— Жители Верхнего полуострова Мичигана. Ну, Верхний полуостров, сокращенно «U.P.», отсюда юппер, дошло? У юпперов очень заметный акцент, ни на какой другой не похожий. «Ya» вместо «yes», «da» вместо «the», и большинство предложений они заканчивают «э?», что, по сути, означает риторический вопрос. Ты привыкнешь. И если юппер из мест, что выше моста, угадай, как они зовут тех, кто живет за мостом?

— А, — догадался Колдинг, — троллы живут за мостом. Ух ты. Высокоинтеллектуальная культура там, в ваших краях.

От рявкнувшего клаксона «Хамви» оба вздрогнули. Клейтон, держа одну руку на руле, второй раздраженно описал в воздухе круг — мол, поехали уже.

— Мне определенно не нравится этот тип, — сказал Колдинг.

Сара обошла машину к левой задней двери.

— Это нормально, ты ему тоже не нравишься. Как и всем остальным.

Колдинг вздохнул и забрался на пассажирское сиденье «Хамви».

Клейтон резко сдал назад, и внедорожник с визгом вылетел из ангара. Он свернул направо и резко затормозил, едва не вывалив всех из кресел, затем воткнул первую скорость и рванул по грязной дороге, что тянулась посередине острова, как спинной хребет.

9 ноября. Братская любовь

Локти Данте покоились на столе белого мрамора, а руки поддерживали голову. Как вообще такое могло произойти? Они все глубже и глубже шагали в кучу собачьего дерьма высотой в человеческий рост.

Он поднял голову. Магнус сидел перед столом, развалившись в кресле, и, казалось, ни на йоту не был обеспокоен последствиями своей активности.

— Магнус, как ты мог сотворить такое? — Данте говорил спокойно и тихо. Наверное, слишком долго он игнорировал грустную правду: его брат был настоящим социопатом.

— Расслабься, — сказал Магнус. — Проблема решена.

— Решена? Решена?! Ты убил Эрику Хёль!

— А что бы ты сделал, повысил ее в должности?

Лицо Данте сморщилось от досады. Он почувствовал боль в груди. Ударил кулаком по столу — всего лишь раз. Кулак замер, как молоток аукциониста.

— Данте, кроме шуток, тебе надо успокоиться, — Магнус тоже говорил так спокойно, будто обсуждал бюджет на совете директоров. Его спокойствие еще больше разъярило Данте. Его родной брат — убийца.

— Я не вижу проблемы, — сказал Магнус. — Наш комплекс уничтожен, включая наше оборудование и коров. Я заставил Фермершу послать е-мейл в СМИ: мол, ответственность за взрыв взял на себя Фронт защиты животных. Они, черт возьми, не хотели никому причинить боль, но, как сообщили они в своем письме, если вы совершаете злодеяния с божьими тварями, не вините ФЗЖ в случае нанесения сопутствующего ущерба.

— Фишер в курсе, что это бред собачий.

— Конечно, в курсе, — сказал Магнус. — Но ФЗЖ в последние несколько месяцев стал более агрессивным, так что легенда вполне подходящая. СМИ ее слопают. А если слопают они, значит, купится и 08. Все хотят, чтобы ксенотрансплантацию прикрыли, и знаешь что? Теперь нас прикрыли, точно так же, как и всех остальных. И что может с этим поделать Фишер?

Он будет искать проект Румкорфа, вот что.

И не найдет его. Фишер понятия не имеет, куда подевались Бубба и его команда. Пока на Черном Маниту кто-то не сваляет дурака и не попытается связаться с внешним миром, мы вне подозрений. Это то, чего ты хотел, Данте, — время для Румкорфа, чтобы он мог закончить проект.

Данте молчал. Магнус не просто принял поспешное решение, не разволновался, не вышел из себя из-за гибели его коллеги — он продумал все от начала до конца. В некоторой степени Данте даже хотелось бы, чтобы это была реакция, так сказать, преступление по страсти. Ее было бы проще понять, чем заранее обдуманное убийство.

— Это не Афганистан, Магнус. Не бой. Ради всего святого, ты убил женщину!

Брат улыбнулся.

— Вот только не надо делать вид, будто не знаешь, какой я, хорошо? И что втайне ты не вздохнул с облегчением, когда так удобно исчезла Галина.

Данте откинулся на спинку, будто получил пощечину. Он не хотел, чтобы Галина умерла, ни секунды.

— Я никакого отношения к ее смерти не имею. Ты это сделал, а не я, — он почувствовал, как бешено забился пульс в висках. И словно запылала кожа.

Магнус почесал правое предплечье.

— Ты мне сказал: мол, хотелось бы, чтобы Галина могла просто уехать. Что, по-твоему, я должен был делать, услышав это? Неужели ты думаешь, я не расстарался бы для тебя?

Данте отвел взгляд. Магнус ошибался. Все было не так. Не так. Данте всего лишь хотел продолжить проект, принести пользу всему человечеству. Конечно, он хотел, чтобы Галина ушла, именно так он и сказал в присутствии Магнуса. Сказал… и увидел холод в глазах брата… и не прибавил ни слова.

— Данте, ты знаешь, я люблю тебя, но давай быть честными, ты слишком мягкий. Ты перенял у папы умение управлять компанией, мобилизовывать капитал, рисоваться перед общественностью — все это здорово. Когда я наблюдаю за тем, как ты выступаешь на собрании правления или перед медиабратией, я тобой восторгаюсь. Мне такое не дано. Но когда доходит до дел иного рода? Тех, что за кадром? Папашка наш был кремень, в тебе этого нет. А во мне есть. Но вместе мы классная команда, согласен?

Данте вновь почувствовал эту боль в груди. На этот раз острее. Глаза брата — такие холодные, бесчувственные…

— Уйди, Магнус. Просто уйди с глаз моих.

Магнус встал и вышел, оставив Данте наедине со стрессом и стыдом.

9 ноября. Педик

«Хамви» Клейтона двигался по дороге, над которой они пролетали. Неудивительно: другой дороги здесь не было. По обе стороны стеной стояли деревья и с полуголых коричневых ветвей, на дюйм укрытых оплывающим снегом, роняли капли талой воды. У многих деревьев были белые, с черными пятнышками, стволы с отслаивающейся, похожей на пергамент корой. В компании своих анемичных лиственных собратьев крепкой статью выделялись сосны.

Следов присутствия человека почти не видно… И от этого все казалось щемяще красивым. Запущенные грунтовые дороги время от времени ответвлялись от шоссе, убегая к маленьким ветхим домишкам, которые Колдинг видел с борта самолета.

Они проехали мимо заросшей дороги к старому городу с большой церковью. Вскоре лес немного поредел. Дорога быстро взобралась на пологую дюну с пятнами высокой травы. Спуск с дюны выходил к маленькой островной бухте.

Прибрежные запахи долетали до открытого окна вперемешку с сильной вонью дохлой рыбы. Там и сям по берегу крупные багряно-серые скальные обнажения уходили прямо к воде: одни — словно припав к земле и чуть выделяясь гладкими спинами, другие торчали вертикально, как маленькие утесы. Пестро-рыжие сухие лишайники покрывали вершины скал, добавляя им текстуры и насыщенности. В длинных промежутках между скал не было ничего, кроме песка, травы и редких всклокоченных деревьев, тянущих ветки с двадцатифутовых пологих дюн. Толстые бревна крупными пятнами выделялись на пляже. На некоторых еще сохранились растопыренные пальцы корней, белые и лишенные коры. Они напоминали выбеленные безжалостным солнцем пустыни кости животных.