всего света? За вас предлагают целые состояния. У ваших родов предостаточно врагов по всему миру. Много кто хочет с ними поквитаться. Мне страшно представить, что они сумеют сделать со столь прелестными и невинными телами. Боюсь, что через пару-тройку дней, когда побудете в сугубо мужской оголодавшей по женским телам компании, вас мало кто узнает. От нынешней красоты ничего не останется. А через неделю такого марафона причем сидя на различных препаратах и наркоте вы превратитесь в самых отъявленных портовых шлюх. И в заключение о ваших сексуальных подвигах узнает вся Российская Империя. Мой дом лично донесет весь видеоотчет до ваших родственников, включая стариков. Как вам такое? ‒ громко расхохотавшись поинтересовался мужчина. ‒ Не переживайте, через день-два некоторые желающие сами начнут прибывать сюда, даже невзирая на вспыхнувшую войну. Я уже распорядился выставить столь ценные лоты как вы на черном рынке. Что касательно вашего Лазарева, то он обязательно явится. Я об этом позабочусь, потому как умею быть убедительным. До него донесут мои слова. К тому же не надо держать меня за дурака. Все наслышаны о том, что вы обе весьма близки с ним, а за тебя… ‒ с животной ухмылкой изрёк Оттон, указав глазами на Прасковью, параллельно с этим грубо сжимая грудь девушки. ‒ Он даже не побоялся сразиться со множеством столпов и вмешаться в дела вашего рода с домом Нассау. Весьма отважно и храбро. Поэтому он обязательно придет. Я знаю. И когда он явится сюда, вас обеих трахнут прямо у него на глазах, а его самого я прикончу лично…

Но не успел мужчина договорить свою речь до конца, как обе девушки обнажив насмешливо зубы, весело рассмеялись прямо в лицо Габсбургу.

‒ Ты? Прикончишь Захара?! ‒ сквозь дикий смех осведомилась Потёмкина. ‒ Не смеши нас! Ты бесхребетный слабак…

‒ Лишь в своих мечтах, ‒ с улыбкой на губах припечатала Трубецкая, вслед за подругой. ‒ Ты самый настоящий трус, который может истязать лишь скованных женщин. Захару ты даже в подмётки не годишься. Он уничтожит тебя так же, как сделал это на столповой. Или тебе напомнить, что бы с тобой стало, если бы в вашу схватку не вмешались тогда ва…

‒ ЗАТНУЛИСЬ, мелкие сучки! В Колизее… ему повезло! ‒ раздался яростный рёв, а следом за криком последовал резкий звук нескольких звонких пощечин. ‒ Ваш милый Лазарев насолил множеству людей! Его разорвут в клочья, стоит ему сюда лишь явиться, мне же хватит и заключительного удара. Поэтому совсем скоро мы и узнаем, кто будет смеяться последним. Не кормить, и не давать им воды! ‒ громко произнес Австрийский, поворачиваясь к дверям. ‒ И не вздумайте их трахнуть! Однако… смотреть на оголенные тела можете сколько угодно, ‒ с коварной улыбкой заключил Оттон, покидая камеру. ‒ Посмотрим, насколько хватит их гордости и дворянской выдержки. И мне нужен посыльный… ‒ затихающим тоном продолжил говорить мужчина. ‒ Нужно доставить одно послание в форпост Шер-Дол.

***

Смежная стигма.

Форпост Шер-Дол.

Военный лазарет…

Как и всегда не было ни снов, ни видений, ни даже краткосрочной беседы с Бездной. Но даже находясь внутри тёплой и убаюкивающей тьмы где-то внутри меня не покидало чувство гнилостного и подтачивающего душу беспокойства и тревоги. Лишь когда это мерзкое ощущение подошло к самому апогею, на задворках сознания я смог услышать отголоски разговора. Глаза открылись мгновенно, а сам я с той же резвостью принял сидячее положение, чуть не ударив головой замешкавшегося Романова, что сидел рядом.

Глаза спустя мгновенье наткнулись на ошеломленную целительницу и довольного Ростислава, который вновь был под личиной Соловья. А стоило оглянутся по сторонам, как пришло четкое осознание того, что нахожусь я, судя по обстановке, в лазарете изгоев.

Как ни странно, но самочувствие было в норме, лишь с одним дополнением. Оторванная цербером рука была уже на месте. Правда, ноющая боль и слабое онемение еще отчетливо ощущались, да и пальцы на данный момент плохо подчинялись и почти не двигались.

‒ Благодарю вас, Мария, за заботу о моём друге, ‒ подал голос Ростислав, с благодарностью кивая магине жизни.

‒ Не стоит, ‒ с улыбкой отмахнулась женщина в годах, покидая комнату лазарета. ‒ Если что, сразу зовите. Я рядом.

‒ Скажу вам честно, ваше высочество, если подобное повторится еще раз, то во время наших спаррингов я могу случайно вам что-то случайно сломать, ‒ тихо произнес я, набрасывая на нас полог тишины и медленно высвобождаясь из плена одеяла.

‒ Замётано! ‒ с белоснежной улыбкой одобрил мою затею Романов. ‒ Но если бы мне дали выбор, то я сделал бы точно также. Тебе нужен был отдых. Или воевать с Ясака ты надумал культей? Ты вообще видел в каком состоянии был? Краше только в гроб кладут.

Дрянь! Как бы то ни было, он прав, но порой эмоциональная моя часть меня всегда была сильнее моего здравомыслия. Такое со мной происходило с самого рождения. А после смерти близких и во время реанорской охоты такие припадки лишь учащались.

‒ В целом плевать, но в логике тебе не откажешь, ‒ заметил я с кривой ухмылкой, продолжая разминать руку с до конца не затянувшейся рваной раной. ‒ Как долго я валялся?

‒ Чуть больше суток…

Сутки?! Разрази меня трижды Бездна! Вот же проклятье!

‒ Даже не буду спрашивать, что ты собираешься делать, зная хоть немного тебя, тут и дураку всё ясно, ‒ внезапно заговорил Романов со слабой улыбкой. ‒ Но до меня лишь только сейчас дошло, почему ты так сильно вышел из себя. Это ведь оно, да?

‒ О чем ты? ‒ не понял я парня.

‒ Если честно, то в начале нашего с тобой знакомства я считал тебя странным и отстраненным типом, а Виктория относилась к тебе настороженно и с опаской, ‒ продолжил разглагольствовать цесаревич. ‒ Так кто из них, Захар? Алина или Прасковья?

Так вот он о чем. Что ж, я сам виноват. Да и догадался он весьма быстро.

‒ Обе… ‒ спокойно отозвался, соскальзывая с постели и направляясь в угол, где было аккуратно сложено моё снаряжение и начиная напяливать на себя всё обмундирование.

‒ Действуешь с боярским размахом, ‒ присвистнул загадочно парень. ‒ Теперь я понимаю, зачем ты вклинился в дела рода Потёмкиных и дома Нассау, и почему Трубецкие дали отворот-поворот Акинфовым. Только боюсь, что после всех