Когда она встала перед Сашей, ее лицо было непроницаемо.

– Фамилия, имя?

– Рокотовский, Александр, – в голосе был вызов.

Однако больше эксцессов не произошло, Саша позволил осмотреть себя полностью: волосы, уши, горло, пульс. Осматривая руки, Вера заметила одинаковые круглые ожоги на тыльной стороне ладони, почти машинально потерла их большим пальцем.

– Футболку поднимите.

Саша стянул футболку через голову. Вера с тем же непроницаемым лицом прослушала его стетоскопом.

– Спасибо. Можете одеваться и идти, – проговорила она спокойно.

– До скорого, – усмехнулся Саша.

Он резко развернулся и вышел, так и не надев футболку, Соловков и Карпов за ним. Дверь закрылась плотно, но хохот из коридора Вера все равно услышала. Антонина Сергеевна потерла уставшую ногу и покачала головой:

– Видала, какой кадр.

Вера пожала плечами.

– Через месяц обратно на зону загремит. Такие у нас долго не задерживаются, слишком борзый… – продолжала женщина.

– Может, исправится…

– Этот? – И Антонина Сергеевна зашлась смехом, переходящим в хриплый кашель. Вера метнулась за ширму, налила в стакан воды из чайника. Стакан запотел паром.

Неделю спустя

В карантинной было тихо, кто-то спал, кто-то читал. Саша Рокотовский, раздетый до пояса, лежал на койке, той же самой, которую занял с самого начала, курил и снова чиркал своей зажигалкой с отсутствующим видом. В тишине этот звук был такой же изнуряющий, как звук мерно падающей воды из крана. Многие смотрели на него почти умоляюще, но сказать никто так и не осмелился.

Дверь распахнулась, и на пороге возникли двое – конвоир в форме и невысокий мужчина в футболке и спортивных штанах. На шее у него виднелось большое ярко-красное пятно. На зэков он смотрел тоскующе и настороженно.

– Заключенные, строиться! – приказал конвоир. – С вещами.

Зэки зашевелились и стали подниматься. Борька Коробин вскочил, быстро покидал в пакет вещи и подошел к конвоирам первым. Остальные следом. Саша не торопился, бросил окурок на пол за кровать, где таких лежало еще с десяток. Встал, взял мешок с вещами, который он и не разбирал, и оказался в строю – снова рядом с Соловковым.

– Вы двое – в восьмую комнату, – определил конвоир первых двоих, одним из которых оказался Коробин.

– Хлебозавод, – дополнил мужчина с пятном на шее.

Соловков наклонился к Саше и указал глазами на него:

– Нарядчик, по ходу…

Саша качнул головой, приняв к сведению. Тем временем зэков продолжали распределять на постоянное жилье и работу:

– Следующие – в двенадцатую.

– Сельхозотряд.

– Вы двое – в двадцать третью.

– Хлебозавод.

Очередь дошла до последних.

– Вы – в тридцатую.

– В машинах разбираешься? – спросил нарядчик у Соловкова.

– Ну.

– Тогда ты в гараж.

Остались замешкавшийся и подошедший только теперь Карпов и Саша Рокотовский.

– Вы в пятнадцатую. Оба.

– И на завод. Так, погоди, – спохватился нарядчик. – А Карпов Ф. С. – кто?

– Я. – Карпов сделал маленький шажок вперед.

– Ты в шоферы. А ты, – нарядчик внимательно посмотрел на Сашу, – на завод.

На этом нарядчик тут же развернулся и вышел, оставив конвоира.

– Все, идти спокойно. По коридору направо. Заходить в комнаты под номерами согласно распределению. На работу завтра с утра. Вперед, – распорядился конвоир.

Зэки нестройной толпой побрели по коридору. Постепенно толпа редела – у каждой двери двое покидали ее, заходя в очередную комнату. Саша и Карпов остановились у двери с полустертым номером «15», и Саша зашел первым.

Комната была небольшая, с двумя двухъярусными нарами, двумя тумбочками, столом, табуреткой и шкафом. Первое, что бросилось в глаза Саше, – распахнутое окно. С большого каштана летел опадающий цвет, прямо сюда, на линолеумный зашарканный пол комнаты.

За столом, придвинутым к одной из коек, сидели двое мужчин лет тридцати трех и играли в нарды. Один из них был бритый налысо, большой, круглоголовый, в спортивном костюме и дорогих зеркально-черных туфлях, второй – темнокожий, мулат. Оба они воззрились на вошедших с интересом. Саша встретился глазами с первым, кивнул ему, тот тоже ответил кивком. Саша проигнорировал мулата, прошел и сел на нижний ярус свободных нар. Карпов, наоборот, замешкался у порога.

– З-здравствуйте, – проговорил он.

Игравшие переглянулись весело.

– Ну здорово, – ответил бритый, обнажив в улыбке золотой зуб. Карпов нерешительно продолжал топтаться у двери. Бритый поморщился:

– Сядь уже, не мельтеши.

Карпов послушно подошел к койке, на которой сидел Саша, и неловко забрался наверх. Лег, затаился. Игра в нарды продолжилась, однако то и дело играющие косились на Сашу. Тот, в свою очередь, смотрел на них открыто, изучая. Достал сигарету, закурил. Мулат ему не понравился сразу.

– Ты, что ли, Санек этот, как его… Роковский? – повернулся к нему бритый.

– Рокотовский, – исправил Саша.

– Я Виталик. Это Паша, – кивнул он на мулата. – Играешь?

– В карты…

– Это можно. После проверки, а то заметут. А в нарды с Пашей?

– Не буду. С ним, – сакцентировал свою нерасположенность Саша и прицельно щелкнул сигаретой в окно. Несмотря на его весьма свирепый в этот момент вид, мулат усмехнулся:

– А по делу есть что?

– Да найдется, – угрожающе парировал Саша. Они смотрели друг на друга недружелюбно, хотя Паша – все еще с улыбкой. Карпов наверху слушал, затаив дыхание.

– Не нравятся тебе черные, да? – уточнил мулат.

Саша не ответил, только желваки заходили.

– Да кому они вообще нравятся? – вдруг заявил Виталик резко. – Мне вот не нравятся. Паш, тебе нравятся?

– И мне не нравятся, – откликнулся мулат.

– Э, там, наверху, – обратился Виталик к Карпову. – Тебе нравятся черные?

– Н-нет, – пробормотал Карпов.

Паша и Виталик переглянулись.

– Чё ты там сказал?! – Виталик поднялся и, обнаружив достаточно сильную хромоту, направился к Карпову. – Это кто там тебе не нравится?

– Н-никто… – спохватился Карпов.

– Черные нравятся тебе? Нравятся или нет?! – Виталик схватился за край его постели, подтянулся на руках поближе.

– Н-не з-знаю, – чуть не плакал Карпов.

– Ну так и заткнись! Мудак картонный.