Пила горячий кофе с корицей, щурилась на солнечные блики, отраженные снегом.

Гор , все таки, невероятный отшельник. Изо дня в день видеть это, понимать, что рядом – ни одной живой души. Только сосны шумят, только озеро плещется. Да и то летом. А сейчас – мертвое безмолвие.

Конечно, дом благоустроенный, способный выдержать даже постапокалипсис какой-нибудь. Запасы еды, своя скважина, свой генератор… Ну да, я же не просто так тут целыми днями шарахалась.

Все рассмотрела. И смогла понять, что это – реальная крепость, надежная и удобная.

Но все равно было очень не по себе почему-то.

И мысли одолевали.

Я поглядывала на часы, потом на экран видеосвязи на кухне.

Все ждала, когда раздастся сигнал вызова.

Но время шло, ничего не происходило.

Мой подполковник был или сильно занят… Или сильно обижен.

Во второе верилось с трудом.

Я сделала себе бутер, съела и опять пошла гулять по дому, круги нарезать. Думать. Сопоставлять факты.

Судя по всему, Гор свалил прямо ранним-преранним утром, потому что на следы шин успел налететь неплохой такой слой снега. Это прекрасно было видно через стеклянную дверь, ведущую на улицу к внутреннему дворику.

Дела какие-то, что ли?

Но почему вчера вечером меня не разбудил?

Перенес с дивана в комнату… Уложил в постель, заботливо укрыл пледом… Странно.

Обычно он не церемонился, если вечером я засыпала, не дождавшись его. Просто переворачивал меня, бормотал что-то, шептал, гладил, заводя даже сквозь марево сна, а затем брал, медленно и сладко.

С обоюдным удовольствием.

И ночью тоже пару раз. И с утра.

Он же, как зверь, ненасытный, чего только не вытворял со мной.

Когда наши пути разойдутся, мне будет тяжело. Я уже это осознала, к своей досаде.

Не исключено, что я захочу еще раз испытать то удовольствие, тот кайф от секса, к которому меня приучил каменный подпол.

И как быть, если даже при одной мысли, при одном представлении, что меня коснется кто-то другой, какой-то чужой мужик, тошнит и морозит?

Как это, собственно, и было до встречи с Гором.

Он не вылечил меня, как я надеялась. Нет. Он просто использовал для лечения простуды сильнодействующие препараты. Наркотики. И подсадил меня на них. Показал, как бывает.

И, когда мы расстанемся, меня будет ломать.

Но, даже понимая все это, я не была готова к прекращению.

Слишком сладкий кайф, слишком острое забытье.

И я думала, что и у Гора так же примерно. Невозможно так играть, невозможно притворяться!

Он так смотрел на меня, так трогал. Так любил.

Ни одна ночь, с самого первого раза , не прошла без секса.

Ни одно утро.

Кроме сегодняшнего.

Значит, было что-то, что помешало? Или отвлекло?

Так раньше ничего не мешало и не отвлекало…

Размышляя таким образом, я дошла до кабинета, заглянула на автомате туда. И увидела лежащий на столе ноут.

Интересно.

Раньше подполковник ничего из техники в открытом доступе не оставлял.

Прошла, села в кресло, подумала, покрутилась туда-сюда, гипнотизируя серебристый яблочный корпус.

Ну а почему нет?

Даже если он сейчас наблюдает, увидит меня…

Сразу вызовет по видеосвязи. Вот и поговорим.

Я решилась и открыла ноутбук.

Пароль для меня препятствий не вызвал, Гор – смешной чувак, явно нихрена не секущий в кибербезопасности. Раз плюнуть, короче говоря.

А вот потом…

Потом я с интересом сначала, а затем удивлением, переходящим в ярость пополам с брезгливостью, читала отчеты, которые он не свернул даже и не убрал с рабочего стола.

Отчеты по мне, Людмиле Курагиной.

Данные медицинского осмотра. Анализы крови, терапевт.

Гинеколог.

Психолог.

Показания воспитателей, работавших во время моего пребывания там.

Показания воспитанников, с которыми я общалась.

Показания Аньки.

В горле встал ком, который душил уже с самого начала чтения, а под конец разросся до невероятных масштабов.

Сморгнула, ощущая слезы на щеках, впилась взглядом в текст на экране.

«Она была всегда такая замкнутая, грустная. Плакала и кричала по ночам. У нас койки стояли рядом, она меня все время будила. И один раз прямо плакала сильно очень. Я ее разбудила, спросила, что случилось. А она рассказала, что ее опекун, от которого она сбежала, ее это… Ну трахал. Несколько раз. А в последний раз, когда она его ножом порезала, сказал, что своим охранникам отдаст и смотреть будет. Она и сбежала после этого. Я говорила, что надо рассказать воспитателю, но она не согласилась. И мне угрожала, что если кому заикнусь, она меня подкараулит и прирежет. Ненормальная какая-то. Она собиралась и отсюда уходить, все ждала, когда брат из тюрьмы выйдет. А потом ее опекун забрал. Они долго разговаривали с психологом и вроде как договорились. Почему я никому не говорила? Так я оттуда сама слиняла следом за ней. И возвращаться не собиралась…»

Я закрыла ноутбук, отъехала вместе с креслом к окну, бездумно уставилась на снег и озеро, чуть было не ставшее моей могилой.

Глаза уже были сухими.

Ком в горле пропал, так и не вылившись полноценной истерикой.

И вместо него поселилась холодная отстранённая ярость.

Потому что теперь было понятно, по какой причине подполковник, этот гребанный эстет с белым воротничком и безупречной репутацией и вкусом, резко перестал меня хотеть.

Одно дело спать с бабой, загадочной, прикольной и на равных с тобой, а другое… С такой, как я.

Ущербной, покалеченной и грязной.

Такую можно только жалеть.

Вот он и пожалел.

Сука чистоплотная.

Копался, копался и докопался. Шкура ментовская. Нельзя верить ментам. Нельзя!

Максик, как ты мог так нас подставить!

А я -то, я!

Дура!

Напридумывала себе! Эмоции! Секс! Отношения!

Провалилась в это дерьмо, которое вообще, абсолютно не для меня!

И, пока тут в сладкой вате плавала, Гор методично искал информацию.

Наверно, данные по мне пришли в числе прочих, наверно, даже не требовалось дополнительного доследования. Но что-то зацепило, заинтересовало…

И теперь у него полный расклад по мне, овечке тупой, наивной.