Ага, вот оно что, сообразил я. Значит, эта чета и является законными владельцами Перешейка.

— Мои поздравления, — сказал я. — С блестящей победой в прошлом июне на Дерби.

— Спасибо, — ответила Дебора Рэдклифф. — Самый счастливый и знаменательный день в нашей жизни.

Еще бы, подумал я. И от души понадеялся, что завтрашний день станет таким же для меня. Выиграть скачки в Челтенхеме — это, конечно, мечта, но сделать то же самое в Эпсоме на Дерби — вообще предел всяких мечтаний. И тут я вспомнил ветеринарную клинику и слова Саймона Дейси о том, что вечеринка была бы самым прекрасным событием в его жизни, если бы Милли Барлоу не покончила с собой в самый разгар празднества.

— Прошу прощения, — сказал Саймон Дейси. — Помню, что вы держите лошадь у Пола Ныоингтона, но забыл ваше имя, страшно неловко.

— Джеффри Мейсон.

— Ах да, конечно, Джеффри Мейсон. — И мне пришлось снова обменяться рукопожатием. — И вы, кажется, адвокат, да?

— Да, верно, — ответил я. — Но здесь присутствую в качестве жокея-любителя. Скачки у меня завтра. Стипль-чез.

— Желаю удачи, — с легким оттенком презрения произнесла Дебора Рэдклифф. — Мы прыганьем через барьеры не занимаемся. — Она произнесла это таким тоном, точно, по ее мнению, лошади, участвующие в стипль-чезе, не живые, а игрушечные и что вообще всю эту затею можно назвать скорее хобби, а не настоящими скачками. Дура ты, и никто больше, подумал я. Я всегда придерживался противоположного мнения.

Роджер Рэдклифф, по всей видимости разделявший мнение жены, воспользовался моментом и нырнул куда-то в глубину ложи наполнить бокал шампанским. Зачем, подумал я, они вообще пришли, если их не интересуют скачки? Впрочем, долго размышлять над этим я не стал. Я был на седьмом небе, и единственное, что меня беспокоило, так это то, что сегодня придется съесть и выпить больше положенного. И набрать тем самым к завтрашнему дню лишний вес.

Франческа Дейси и Дебора Рэдклифф отошли в дальний конец ложи. Наверное, для какого-то интимного разговора «между девочками», подумал я. И мы с Саймоном остались одни. Несколько секунд царило неловкое молчание, мы пили шампанское.

— Вы вроде бы говорили, что защищаете Стива Митчелла? — спросил Саймон Дейси даже с каким-то оттенком облегчения.

— Верно, — ответил я и тоже расслабился. — Я один из барристеров.

— А когда суд? — осведомился он.

— Назначен на вторую неделю мая.

— И Митчелл все это время находился в тюрьме? — спросил он.

— Да, конечно, — ответил я. — Защита дважды подавала апелляцию на освобождение под залог, но безуспешно. Третьей попытки не дано.

— Сможете его вытащить? — спросил он.

— Вообще-то мы никого не вытаскиваем, — с сарказмом заметил я. — Моя работа — заставить присяжных определить, виновен человек или нет. Надеюсь посеять у них сомнения в виновности Митчелла.

— Сомнения вопреки всем уликам?

— Именно.

— Но ведь сомнение всегда присутствует, разве нет? — заметил он. — За исключением разве только тех случаев, когда убийство заснято на пленку?

— Даже тогда остаются сомнения, — ответил ему я. — Дни, когда суду демонстрировали только негатив, остались в далеком прошлом. И, думаю, не стоит утверждать, что цифровые камеры никогда не лгут. Еще как лгут, причем довольно часто. Нет, моя задача убедить жюри, что любое сомнение разумно, обоснованно и его следует трактовать в пользу обвиняемого.

— Как мило, — рассмеялся он. — По-джентльменски.

Зато методы убеждения Джулиана Трента с его бейсбольной битой вряд ли можно назвать джентльменскими.

— Когда-нибудь слышали о человеке по имени Джулиан Трент? — спросил я его.

— Нет, — ответил Дейси. — А что, должен?

— Да это я так, к слову пришлось.

Похоже, он не врал. А если и да, то делал это весьма артистично.

— Он что, участвует в скачках? — спросил Саймон.

— Нет, не думаю, — ответил я. — Просто спросил, вдруг он вам знаком.

— Знаете, что интересно? — заметил он. — Наш мир, мир скачек, очень закрытый. Все друг друга знают, но мы практически не знакомы ни с кем, кто находится вне этого сообщества.

Я понимал, что он имеет в виду. Судебный мир в точности таков. Вот одна из причин, по которой я получал такое удовольствие от спорта, ведь он был так далек от множества формальностей и чудовищной медлительности, с которой вертелись винтики и колесики правосудия.

Тут в ложу заглянула маленькая черноволосая официантка и объявила, что сейчас подадут ленч, а потому желательно занять свои места за столом.

Прибыли и все остальные гости, и я оказался на дальнем конце стола, где сидел между Франческой Дейси и Джоанной, супругой Николаса Ос-борна, тренера из Лэмбурна, услугами которого пользовался много лет назад. Усаживаясь, мы с Николасом обменялись вежливыми кивками. Однако особой теплоты, увы, в этих приветствиях не просматривалось. Слишком долго враждовали, подумал я, а вот из-за чего, собственно, теперь и не вспомнить.

Что, надо сказать, не помешало Джоанне проявить особое ко мне расположение, она даже умудрилась сжать мою коленку ладонью, когда я садился за стол. Она всегда со мной заигрывала. Может, именно поэтому, вдруг подумал я, Ник так меня невзлюбил. Я посмотрел на него через стол. Он насупился, и тогда я подмигнул ему и засмеялся. И он, судя по всему, растерялся и не знал, как реагировать на это.

— Ник, — громко сказал я ему. — Пожалуйста, скажи своей жене, чтоб перестала со мной флиртовать. Ведь я человек женатый.

Он не знал, что и ответить.

— Но… — Он так и не закончил фразы.

— Да, моя жена умерла, — сказал я и изобразил улыбку. — Но я до сих пор люблю ее.

Он, похоже, немного расслабился.

— Джоанна, дорогуша, — сказал он, — оставь бедного мальчика в покое. — И он улыбнулся мне в ответ, и то было первое искреннее проявление дружелюбия за долгие пятнадцать лет.

— Старый дурак, — прошептала Джоанна мне на ухо. — Ревнивый, просто ужас до чего! Давным-давно бы бросила его, но… все как-то не получалось.

Я в ответ ущипнул ее за коленку. Ника хватил бы удар, заметь он это.

— Ну, расскажи, чем сейчас занимаешься, — попросила она, когда подали горячую отварную спаржу с соусом по-голландски.

— Представляю интересы Стива Митчелла в суде, — ответил я.

Франческа Дейси, сидевшая по другую руку от меня, даже слегка подпрыгнула на сиденье. Стулья стояли так тесно, что я это сразу почувствовал.

— Как интересно! — воскликнула Джоанна. — И он, конечно, виновен, да?

— Ну, это присяжным решать, — ответил я.

— Боже, до чего же ты скучный! — упрекнула меня Джоанна и снова ухватила за коленку. — Ну, расскажи. Это ведь он убил?