– Почему он это делает? – всхлипывая, проговорила она, где-то после двенадцатого удара. Дион из воспоминаний распластался на полу и был на грани обморока. Удары отца были очень сильны, даже слишком сильны.

– Я это заслужил, – мрачно выдавил из себя принц. Его волосы пылали ярко-алым.

– Ведь это же не ты! – Севиль повернула голову и посмотрела заплаканными глазами в лицо принца.

Дион удивился и даже растерялся. Он впервые видел, чтобы кто-то, да ещё ему посторонний и, причём человек, плакал за него. И самое главное – верил.

– Откуда ты знаешь? – не сдержался он задать вопрос.

Девушка внимательно посмотрела в его разноцветные глаза. При каждом ударе она вздрагивала. И держащий её в объятиях Дион, чувствовал это.

– Потому, – ответил она. – Что я верю тому маленькому принцу.

Взрослый принц почувствовал себя как-то странно. Он уставился на себя малого. Тот уже давно потерял сознание. Сив больше не могла смотреть на это ужасное зрелище. Она уткнулась лицом в плечо принца. Вот Аламэдас ударил невиновного виновного сына в двадцать пятый раз. Тот даже не почувствовал удара. Он тогда чуть не умер. Слишком мал, для такого количества ударов.

– Увидите его, – велел бог кошмаров.

Давион поднял брата на руки и воспоминание исчезло.

Севиль отлепила голову от плеча принца и посмотрела ему в лицо.

– Зачем он с тобой так? Он же твой отец, – тихо спросила она.

Она ну никак не могла понять, чтобы родной отец бил сына и таким зверским способом.

– Не все родители – родители года, – проворчал Дион и оттолкнул от себя девчонку. Засунул руки в карманы штанов.

По мере продвижения в лабиринт воспоминаний, прошлое всё чаще оживало перед ними. Севиль увидела, как она с братом дурачилась на снегу, как она поедала клубнику, как они устраивали музыкальные вечера. Один раз было даже воспоминание, где Юнг избил Эмиля.

Были и воспоминания Диона. Но его воспоминания были мрачными, даже ужасными, но ни одного хорошего. Севиль стала понимать, почему Дион такой. С таким отцом и с такими братьями быть хорошим просто невозможно. Она узнала, что отец слишком часто избивал своих сыновей, издевался над ними. Но больше всего доставалось Диону. Старшие всегда бросали все свои провинности на младшего, а тот не мог выкрутиться. Честно говоря, с таким отцом она была бы тише воды, ниже травы. А эти братцы, не смотря на избиения, всё равно вытворяли то, что взбредало им в головы. Севиль узнала, что принц багрейший слишком часто страдал от мучительных болей во всём теле в юношеских годах, когда он ещё не слишком хорошо пользовался сонагией. Раны на спине очень медленно заживали, не давая спать ночи напролёт. Его часто избивали и братья в детстве. Он был изгоем в своей собственной семье, да и в стране.

– Чтоб твоя мать сдохла ещё по сто раз! – во многих воспоминаниях слышала Севиль слова Аламэдаса. – Надо же было родить мне такого выродка! Жаль, что она откинулась во время родов, а то бы я её помучил!

Дион не выражал никаких эмоций. Он был словно не живым каменным изваянием. Но Севиль, кажется, чувствовала ту бесконечную боль и ярость, что затаилась глубоко в нём. Воспоминания стали появляться всё реже, узкие лабиринты расширяться и наконец, они выбрались из своих воспоминаний. Севиль и так было не по себе от воспоминаний принца.

– Куда дальше? – тихо спросила она.

– Привал, вот что дальше, – буркнул Дион и уселся на камень.

– А куда мы, собственно идём? – поинтересовалась Севиль, и уселась на выступающий корень дерева с красным стволом и чёрно-белыми листьями.

Дион устало поглядел на девочку. Свои мрачные, кровавые воспоминания порядком его утомили.

– В королевство Светлых Снов. Там… безопаснее, чем здесь.

– А долго туда добираться?

– Где-то два дня. Слушай, дай пожрать. Я голоден.

Севиль достала из сумки две консервы. Дион разжёг костёр. Ели они молча. Каждый думал о своих воспоминаниях. Хотя нет, Севиль тоже раздумывала над воспоминаниями принца. Стоило ли думать о своих? Обычные воспоминания ребёнка из приюта. А тут такая история, самого принца багрейшего. Ей было жалко Диона. Да так, что сердце сжималось от боли в груди. Теперь она понимала, почему он никогда не улыбался, понимала его враждебность, понимала со всей глубиной смысл слов песни, созданную принцем. И она понимала, что живя такую жизнь, невозможно быть счастливым.

Принц сидел рядом с девчонкой и уставился на её запястье. Та заметившая странный взгляд красноволосого, сглотнула.

– Эм… – вымолвила она, не зная, что сказать.

– Я чувствую твою кровь, – внезапно произнёс принц багрейший. – Молодая, чистая, нетронутая… – он протянул руку и провёл кончиками пальцев по венам на её запястье, заворожённо разглядывая, как бегает по ним кровь.

Сив от этого прикосновения стало не по себе, и она отдернула руку. Было такое ощущение, что кровь в венах потянулась к пальцам принца.

Дион встал, вытащил свой меч из глубин камзола и стал вертеть его в руках. Лезвие поблёскивало и искрилось красноватыми лучами. Севиль с любопытством глядела на плавные движения руки принца. Словно меч был продолжением, неотделимой частью его руки.

– Я никогда не видела такого красивого меча, – восхищённо проговорила девушка.

– Хочешь подержать? – вдруг спросил Дион.

Севиль выпучила глаза от удивления.

– А что можно?

– А почему бы и нет, – сказал красноволосый, подбросил меч из руки в руку.

Севиль с опаской подошла к нему, схватила протянутый меч. И чуть не уронила его. Меч оказался нереально тяжёлым. У неё даже не получилось поднять его двумя руками.

– Да что ж такое! – пропыхтела она, пытаясь поднять конец меча с земли.

Дион цокнул языком, подошёл к девчонке и одной рукой поднял меч, словно это была пушинка, а не тяжёлое оружие.

– Не понимаю! – воскликнула Севиль пытаясь отдышаться.

– Багря… здесь нет ничего не понятного, – пояснил принц багрейший так, словно говорил с умалишённой. – Меч мой и могу поднять его только я.

– Из чего же он сделан? – поинтересовалась та, скрестив руки на груди и скептически приподняв брови.

Дион помолчал с минуту, разглядывая её лицо.

– Меч Дамиона, старшего моего брата, – начал объяснять он. – Выкован из гущи тьмы и шёпота, меч Давиона – из средоточия мрака и безмолвия, меч Дисона – из куска ночного неба и чистого зла.

– А твой? – спросила Сив.

Дион внимательно поглядел на свой меч, повертел его в руке.

– А мой… мой сделан из крови моей матери и багрового заката.

Севиль не стала расспрашивать подробности про кровь его матери. Красноволосый достал откуда-то обычный