— Похоже на какую-то костюмированную вечеринку, — размышляет он, потирая щетину на подбородке.

— Джексон? — Когда я отрываю взгляд от дороги перед нами, невозможно не заметить ухмылку на его лице. — Ты меня подставил?

— Я? Не-е-ет…

— Джексон! О боже мой, ну ты и задница! Не лги!

Ух, хочу прибить его!

Он невозмутимо пожимает широкими плечами.

— Ну… Я знал, что сегодня вечером будет вечеринка, но что там будут люди в костюмах, просто счастливая догадка.

— Ты такой чертов врун! Ты, черт возьми, знал, что мы увидим костюмы, когда завернем за угол!

Он стреляет в меня взглядом искоса.

— Собираешься ударить меня своими крошечными кулачками? Потому что выглядишь такой же злой, как мокрая курица.

Черт возьми, почему он такой милый?

— Ударить тебя? Во-первых, нет, я не поощряю насилие, к тому же, вероятно, сломала бы себе руку. — Джексон закатывает глаза. — А во-вторых, это, должно быть, самая странная метафора, которую я когда-либо слышала, для кого-то, кто злится.

— Ты не… — Он останавливается, чтобы исправить грамматику. — Ты ни разу раньше не слышала это выражение?

— Слышала, но все равно думаю, что это странно. В этом нет никакого смысла.

— Куры ненавидят быть мокрыми, — объясняет он без необходимости.

— Ты ведь знал, что будет вечеринка.

— Я не идиот, конечно, знал.

— Это ловушка.

Его единственный ответ — глубокий смех, который разносится по кабине грузовика, посылая покалывание в мои нижние области самым неподобающим для леди образом.

Я ерзаю на месте.

— Так нечестно.

— Разве никто никогда не говорил тебе, что некоторые спортсмены не играют по правилам?

— Ты признаешь, что обманул, Джексон Дженнингс?

— Я признаю, что не всегда играю по правилам.

— То есть… жульничаешь.

Мы оба смеемся, и я рада, что он спокойно воспринимает мои поддразнивания.

— Нет, обычно я не жульничаю, ни разу в жизни. Мой папа бы… — Он замолкает, неловко ерзая на месте. — Мои родители убили бы меня, если бы я нарушил правила.

Он дает мне возможность заглянуть в его личную жизнь.

— Твои родители строгие?

— Мягко сказано. — Он больше ничего не говорит об этом, просто не сводит глаз с дороги, чтобы не сбить никого из людей, которые сейчас высыпали на улицу. Пока мы медленно продвигаемся вперед, во дворе перед домом началась игра в мяч, игроки выбегают на дорогу, даже не проверив наличие машин.

Клоун подпрыгивает в воздух, уворачиваясь от красного микроавтобуса, приближающегося с противоположной стороны.

— Твои?

Я пожимаю плечами.

— М-м-м, не совсем. Им никогда не приходилось быть такими — я просто всегда делала то, что мне говорили. Скучно. — Я зеваю для пущего эффекта и похлопываю себя по губам.

— То же самое.

— Мне трудно в это поверить.

Он оглядывается.

— Почему?

— Потому что? Не знаю, ты, должно быть, был популярен.

— Если и был, то не знаю об этом.

— Как так?

Джексон приподнимает свое массивное плечо.

— Обычно я был дома, когда все гуляли, так что не знаю, насколько это делало меня популярным. Папа бы этого не позволил.

— Почему? — Я знаю, что не должна совать нос не в свое дело, но…

— Хотел, чтобы я поступил в хороший колледж.

Я улыбаюсь.

— И посмотри на себя сейчас!

— Только не в этот колледж. — Сардонический смех Джексона сопровождается вымученной улыбкой, и я не уверена, стоит ли обижаться от имени всего студенчества Айовы. Но учитывая его статус здесь, я пропускаю комментарий мимо ушей.

— Куда он хотел, чтобы ты поступил?

— Куда-нибудь из Большой Десятки. Университет Пенсильвании. Нотр-Дам. — Его большая рука постукивает по приборной панели. — На самом деле, куда угодно, только не сюда.

— А, понятно. Поэтому ты выбрал Айову. — Его единственный акт бунта. — Твои родители приходят посмотреть, как ты играешь?

— Отец был так чертовски зол, что первые два года бойкотировал мои игры. — Джексон потирает нос. — Он появлялся на нескольких в последнее время, но только потому, что…

Я хочу, чтобы он закончил свою фразу, поэтому я подталкиваю его.

— Потому что…?

Он дергается, пальцы вцепляются в руль.

— Потому что… — Он прочищает горло. — Только между нами, ладно?

Это важный момент, Джексон Дженнингс не раскрывается перед кем попало. Я вижу нерешительность в его глазах со своего места на пассажирском сиденье, поэтому информация, которую он предлагает… очень важная.

Глубоко вдыхаю. Выдыхаю. Делаю крошечный знак креста на своей груди, который он не может видеть в почти полной темноте.

«Честное слово, провалиться мне на месте, иглу мне в глаз…»

— Я обещаю, что ничего не скажу.

Он может доверять мне.

— Папа приходит на мои игры только потому, что скоро сезон драфта, и он хочет, чтобы я принял участие, поэтому приезжает, чтобы надавить на меня.

Драфт.

Вау.

Мой маленький мозг едва может понять, что это в общем положении дел. Я здесь беспокоюсь о том, что мои запасы рогаликов заканчиваются, и о том, какую стажировку я хочу получить в своем родном городе, а Джексон должен решить, будет ли он участвовать в драфте, чтобы играть в профессиональный футбол.

Мои проблемы кажутся такими чертовски глупыми. Маленькими. Незначительными.

— А ты этого хочешь?

— Да. — И снова он пожимает одним плечом. — Но…

Я жду, зная, что в этой истории есть что-то еще. Жду, пока он продолжает ехать, поворачивает на мою улицу, находит мой дом и паркует свой грузовик.

Голова Джексона ударяется о подголовник, глаза сверлят дыры в потолке.

— Я хочу этого на своих условиях, а не на папиных.

Его использование слова «папа» странно для меня, так как я называю своего «отцом», но в сочетании с его южным протяжным произношением это звучит очаровательно, когда слетает с его языка.

— Я хочу быть профи для себя. — Его голос низкий, хриплый. — Почему ему так чертовски трудно это понять?

Мне жаль. Мне так жаль. Хотела бы я…

Хотела бы я сделать что-нибудь, чтобы подбодрить его.

— Эй. — Я кладу руку на его твердый бицепс, и он смотрит вниз, туда, где лежат мои пальцы. — Где произойдет этот поцелуй? — Я сглатываю. — И когда?

Джексон пожимает широкими плечами.

— Ты не обязана целовать меня, Шарлотта.

Его голос звучит устало и жалко, словно он стоит под дождем, глядя через окно на комнату, полную сухих людей, смеющихся, пьющих и едящих, словно никогда не узнает, каково это — быть внутри. Словно заслуживает того, чтобы его использовал отец, и не знает, что отношения должны быть какими-то другими.

— В смысле «не обязана»? Сделка есть сделка.

— Ну, не совсем.

«О, я поцелую тебя, Джексон Дженнингс».

— Ладно, ну теперь ты звучишь жалко. Не унывай, боже мой. — Я изображаю