Сандра уверена, что в Котбридже в те времена действовал организованный кружок педофилов, и считает Александра Гартшора виновным не только в похищении Мойры, но и в ее убийстве. Самое поразительное заключается в том, что Александр Гартшор — отец Сандры.

Впервые я познакомилась с Сандрой в 2004 году, когда Гартшор был еще жив, а она хваталась за любую зацепку, чтобы отыскать истину. Она связалась со мной после того, как привлекла экстрасенса к поискам останков Мойры (эти ясновидящие всегда тут как тут). Они нашли чьи-то кости. Не могла бы я на них взглянуть?

Кости были обнаружены, когда они в поисках останков Мойры обследовали канал Монклэнд. Экстрасенса поразили сильнейшие эманации страха и боли, якобы исходившие от них. Он не сомневался, что кости излучают страдания, пережитые ребенком, который, по его глубокому убеждению, и был Мойрой.

Мое отношение к подобным вещам однозначное — это полная ерунда. Думаю, я понимаю, почему люди обращаются к подобным самопровозглашенным ясновидящим, особенно когда предыдущие усилия ничего не дали, и им все равно нечего терять. Некоторые из таких «экстрасенсов» действуют из добрых побуждений, но просто заблуждаются, другие — настоящие шарлатаны, и я всегда ужасаюсь тому, какой ущерб они могут причинить семьям пропавших. Однако, раз уж кости нашлись, я согласилась, ясно дав Сандре понять, что если они действительно окажутся человеческими, мы с ней больше контактировать не сможем, потому что дело окажется в ведении полиции. Она все поняла и согласилась. Сейчас мы с Сандрой подруги, и я знаю, что она бы над этим посмеялась, но в тот момент мне показалось, что она немного сумасшедшая.

Доставка костей была организована весьма таинственным образом. Экстрасенс работал в Университете Данди — вот тебе совпадение, — но, как мне сказали, желал сохранить инкогнито, поэтому собирался оставить их у двери моего кабинета. Я ждала, когда кости прибудут, и, наконец, они появились. Для останков, имеющих столь важное значение, обращение было не слишком уважительным: их ссыпали в пакет из супермаркета и повесили у меня на ручке двери. На бумажке, прикрепленной к мешку, красовалась короткая надпись «Монкленд». Прежде чем его открыть, я сделала кое-какие заметки, сфотографировала мешок и надела маску и перчатки, чтобы избежать попадания в материал своей ДНК. Признаюсь, я заметно нервничала, когда открывала пакет. Но уже через пару секунд прошипела сквозь зубы: «Да черт вас всех побери!» — внутри лежали зачищенные мясником ребро и плечевая кость обыкновенной коровы.

Я сообщила эту новость Сандре, и она восприняла ее со стойкостью настоящего солдата. Для нее это лишь означало, что закрылась одна дверь, но оставалось еще множество других. Время от времени мы с ней созванивались: с ее подачи Фонд Мойры Андерсон и семья Мойры продолжали теребить судебные и следовательские органы. Примерно в 2007 году она впервые упомянула о том, что тело Мойры может быть похоронено в одной из могил на Старом кладбище в Монкленде. Она обратилась к королевскому адвокату Шотландии, предшественнику Фрэнка Малхолланда, с запросом на обследование могилы, и считала, что есть надежда на положительное решение.

Переговоры продолжались весь 2008 и 2009 годы, а Сандра тем временем договорилась, чтобы у сестер Мойры взяли образцы ДНК, а меня попросила оставить результаты у себя, на случай, если они понадобятся. Я до сих пор их храню. Она также предоставила мне подробный список всего, что было на Мойре в день исчезновения, чтобы мы, обнаружив пуговицу с ее пальто, пряжку с туфель или ремешок от сумки, сразу могли их узнать. Придя в полную боевую готовность, она запросила и получила разрешение на сканирование могилы с помощью специального радара. Я не особенно разбираюсь в снимках с такого радара, но результаты явно демонстрировали, что в земле имеются любопытные аномалии. Правда, следовало учесть, что дело было на кладбище, где специально копают ямы и хоронят в них людей.

В 2011 году у нас с Сарой произошел долгий разговор, в ходе которого она объяснила, почему хочет, чтобы мы вскрыли могилу и провели эксгумацию. Она считала, что тело Мойры может находиться непосредственно под гробом мистера Синклера Эптона, похороненного там 19 марта 1957 года.

Она утверждала, что Мойра погибла от рук организованной группы педофилов 23 февраля, в день пропажи, и что ее тело где-то прятали, возможно, в каком-нибудь потайном отсеке в автобусе Гартшора, пока не нашлось подходящего места для захоронения. Если Гартшор действительно принимал в этом участие, то ему требовалось как можно скорее избавиться от тела, так как вскоре он должен был предстать в суде Котбриджа по обвинению в приставаниях к двенадцатилетней девочке, после чего мог быть заключен под стражу. Действительно, 18 апреля ему был вынесен приговор: полтора года в тюрьме Саутон. И вот там, отбывая наказание, он в беседе с сокамерником упомянул о своем старом приятеле, «Синки», который ему недавно «сделал громаднейшее одолжение, сам того не зная».

Синклер Эптон, скончавшийся в возрасте восьмидесяти лет за месяц до заключения Гартшора в тюрьму, приходился тому дальним родственником; Гартшор знал о его смерти и предстоящих похоронах на кладбище Монкленд. Не исключалось, что смерть этого ни в чем не повинного человека обеспечила Гартшору надежное место, чтобы спрятать Мойру.

Могила была готова, вариант казался идеальным: кто станет искать пропавший труп на кладбище? Гартшор наверняка знал, что могилу выкопают заранее и оставят на выходные; похороны должны были состояться во вторник. Что если он положил Мойру на дно, присыпав тонким слоем земли, рассчитывая, что сверху на нее опустят гроб мистера Эптона и тело будет скрыто навеки?

Должна сказать, что работа, проделанная Сандрой, и ее выводы выглядели весьма убедительными. Я разработала план для судебных властей, в котором описывала все этапы исследования могилы, мы передали его на рассмотрение и стали ждать ответа. В тот год Фрэнк Малхолланд, ныне лорд Малхолланд, был назначен королевским адвокатом. Решительный человек, не склонный к колебаниям, Фрэнк сам родился в Котбридже, всего через два года после исчезновения Мойры. Он был тесно связан с городской общиной и тоже считал, что вопрос необходимо закрыть для ее блага. В 2012 году он распорядился о возобновлении расследования, мы получили зеленый свет и обратились к детективу-сержанту Пэту Кэмбеллу из полиции Стрэтклайда, чтобы обсудить детали эксгумации. К тому моменту я сотрудничала с Сандрой по данному делу уже восемь лет.

Мы сошлись на том, что, с разрешения местного совета и семьи Эптона, начнем эксгумацию, но при малейшем признаке обнаружения детских останков перейдем в режим следственного мероприятия, поскольку таковых в могиле присутствовать не должно. Если это произойдет, нам на помощь придет полиция Стрэтклайда, а наша деятельность окажется под контролем судебных органов. Мы будем работать уже не в интересах семьи пропавшей, а в интересах правосудия.

Мы решили, что эксгумацию лучше будет назначить на лето, когда световой день дольше, дожди реже, а погода теплей, соответственно и почвы на Старом кладбище в Монкленде, с большим содержанием глины, будут суше, что облегчит нам задачу. Бумажная волокита, однако, затянулась до декабря. Разрешение на эксгумацию мы получили — догадайтесь когда? — во вторую неделю января. Мы с моей коллегой Люсиной Хакмен решили на будущее планировать раскопки на зимние месяцы, в надежде, что тогда, наоборот, получим желаемые результаты. Простой просьбой решить вопрос не удалось.