— Радугу я вижу, — наконец решил ответить Александр.

— Я сразу понял. Еще когда ты над оврагом кружил. Только испугался, что улетишь. Потом гляжу, садишься. А дальше так и вовсе все одно к одному, и приклад из знакомого дерева, и ты стал рваться на левый берег Сояны. Да еще и прямиком сюда пришел. Только не понятно, когда же ты мил человек успел здесь побывать? Не может тут никто мимо меня проскочить, а уж поздоровавшись с радугой так просто уйти и вовсе невозможно.

— Иными словами, ты хочешь, чтобы я тебе свою историю рассказал?

— Хочу, Саша. Очень хочу. Да не вертись ты! Стрельну ведь. Без дураков стрельну. А потом оба жалеть будем.

— Так не пойдет Устин. Ты не баба яга, что заманила к себе Ивана дурачка, а я не этот самый Иван. Либо я оборачиваюсь, ты опускаешь оружие и мы мирно беседуем. Либо, катись ты к нехорошей маме и стреляй. Все. Надоело. Я оборачиваюсь, так что, можешь палить.

Дурак? Как бы не так. Нужен он этому Устину. До зарезу нужен, а потому стрелять он не станет. Потому что ему нужна дружба Александра. Ладыгин и сам не знал, из-за чего в нем появилась эта уверенность, но вот отчего-то знал, что прав. Если хотите, сработала его интуиция или оперское чутье, основанное вовсе не на экстрасенсорных способностях, а на многолетней практике и огромном опыте общения с людьми.

Не выстрелил. Даже наоборот, резко задрал ствол вверх, чтобы не дай Бог и впрямь не пальнуть, на одних только рефлексах. Причем тут рефлексы, если гость ему нужен? А при том. Ладыгин явственно видел, что Устин побаивается его. Раньше он вполне владел собой, но как видно уверившись в своей правоте, начал опасаться Александра. Вот чтобы с испугу не пальнуть, скорее всего и задрал ствол.

— Устин, я даю тебе слова, что гипнотизировать тебя не стану, — спокойно глядя ему в глаза, пообещал Александр.

Разумеется, выполнять свое обещание он вовсе не собирался. Еще чего не хватало. Риск, это конечно же благородное дело, но всему есть разумные пределы. Но и откровенно манипулировать тоже нельзя. А во так, ненавязчиво, чтобы вызвать всего лишь толику благожелательности, при этом не погружая его в транс, как это бывало он проделывал на допросе, будет в самый раз.

— Давай-ка присаживайся на ту корягу и поговорим как двое взрослых мужиков. Ты ведь не собирался меня убивать, правильно?

— Нет.

— Получается, тебе зачем-то нужен портал, а открыть ты его не можешь?

— Не могу, — тяжко вздохнул мужик.

Вот же отшельник, знает что такое портал. Энергетический поток называет радугой, но на портал реагирует вполне нормально. А хотя… Чему тут удивляться, после спутниковой связи и интернета.

— Устин, давай так. Сначала ты расскажешь мне свою историю, а потом я свою. Без дураков и обмана.

— Хм. Без дураков значит. Ладно, — устраиваясь поудобнее на коряге и прилаживая двустволку на коленях, согласился Устин. — Началось это давно. Старец Никодим не помнил в какой именно год, разве только говорил, что не за долго до того, закончилась крымская война. Он тогда в этих краях вместе с отцом, промысловой охотой пробавлялся. Молодой еще был, совсем мальчишка. И вот однажды его ударило молнией. Странной такой молнией, да еще и в ясную погоду. Вот здесь и ударило. Если бы был один, то непременно погиб-бы, а так батюшка вынес, а сельская лекарка выходила.

Потом, начались разные странности. Когда он выздоровел, то у него проявился гипноз. Это сейчас все так просто звучит, а тогда он столько страху натерпелся. О даре своем молчал, чтобы не дай Г осподь никто не прознал. Через какое-то время, оказался он опять в этих местах и обнаружил радугу.

Частенько он приходил полюбоваться ею. Она словно манила его. Он и сам не помнил сколько лет прошло, прежде чем он догадался открыть портал. Это сейчас мы все начитанные, а тогда. Словом открыл он для себя новый мир и сам же этого испугался. Г ода три, ходил сторонкой. Но потом все же решился, шагнул за грань.

Но о новом мире он опять и слова никому не сказал. Все опасался, людей. Хаживал туда время от времени, даже дружбу свел с одним тамошним зверем. Но добычу от туда не носил, все опасался, что может кто прознать.

А потом грянула революция. Большевики начали жечь церкви и иконы, да убивать священников. Тут верстах в пятидесяти была деревенька, Ключевая, называлась. Вот от туда и был старец. Нагрянули однажды красные, устанавливать советскую власть и решили они начать с церкви. Идиоты. Разве можно так со староверами.

Словом, хотели они пожечь церковь, а пожгли их. Согнали в старый сарай и пожгли. Кто уж мертвый был, кто нет, разбираться не стали. Всех придали очистительному пламени. Осатанел в тот день народ.

А на следующий день стали думать и гадать, как быть. За этим отрядом красных может явиться другой, побольше. Укрыться в лесу? Так ведь могут и выследить. Вот тут-то в село и пришел старец Никодим. Он к тому моменту уж срубил себе заимку, на том самом месте, где нынешняя стоит, и жил в уединении.

— Получается, что этот самый старец Никодим, переселил на ту сторону все село?

— Именно. Полтораста человек. Со скотиной и скарбом. И сам старец переселился на землю обетованную. Да только пожить там у него вышло не так чтобы и долго. Староверы-то мы староверы, но кто же откажется от того, что может быть полезным в хозяйстве. Тот же керосин, патроны, да и мало ли что еще.

— Похоже, потребности не так уж и велики. Если никто ничего не заметил?

— А много ли человеку нужно? Железо и уголь нашлись там, как нашелся и свой кузнец. Так что, с инструментом проблем никаких. Но и в местном товаре нужда образовалась. А тут еще и золотишко в одном ручье нашлось. Старец-то он старец, да только свои думки всегда имел. К примеру на своей заимке разводил пушного зверя, а по зиме еще и охотился.

Вот и решил он, не терять свою выгоду. Открыл там лавку, да к ней приставил сына. А сам на свою прежнюю заимку. Он к тому времени уж вдовым был, вот и поселился сам, только и того что постоянно шастал между мирами. Доставит товар сыну, тот в лавке сменяет его на золото. Старец то золотишко несет перекупщику, словом, криминалу сдавал, а на вырученные деньги покупал нужный товар. Потом по реке доставлял сюда, и на подводах за грань.

— Лихо. Уж не миллионером ли он стал? — Не выдержав хохотнул Александр.

Но для себя все же отметил, что старик больше думал о людях оставшихся там, а не о себе любимом. И ведь тоже пришел к тому, чтобы освоить и заселить этот новый мир. Может этот поток, вкладывает в мозги избранного необходимость подобного шага? Да кто же его знает, может он что-то вложить или нет.

— Если бы хотел, то стал бы, — словно подтверждая мысли Александра, ухмыльнулся Устин. Ладыгин уже давно никак не влиял на него. — Шутка ли, взглянув на человека, он мог заставить его отдать последнее. Но ему и так хорошо было, на жизнь хватало, даже с избытком. Он все больше об общине пекся. Хотел бы нажиться, здесь бы стояли хоромы.