соправителями «Русской земли» являлись не два брата, а отец с сыном, т. е. «старший» и «младший» князья. Тем не менее Мономах играл ключевую роль проводника киевской политики, так как на него была возложена реализация всех военных мероприятий. С конца 1078 г. резиденцией Мономаха был Чернигов, а весной 1085 г., вероятно, в дополнение к черниговскому, он получил и переяславский стол. Подобная концентрация полномочий, обусловленная необходимостью противодействия кочевникам, скорее всего, была временным явлением, которое имело место до тех пор, пока в результате энергичных действий Мономаха половецкая экспансия не была приостановлена[542]. По свидетельству ПВЛ, уже в 1086 г. Мономах возвращается из Владимира-Волынского не в Переяславль, а в Чернигов. После смерти Всеволода Ярославича переяславский стол переходит к младшему брату Мономаха Ростиславу.

По мнению А.П. Толочко, Н.Ф. Котляра и В.Я. Петрухина, в результате перераспределения столов в апреле 1093 г. в «Русской земле» был восстановлен режим, существовавший при «триумвирате» Ярославичей[543], однако это суждение представляется не совсем верным, так как, акцентируя внимание на кратковременной реставрации самостоятельности Переяславля, исследователи игнорируют тот факт, что «триумвират» 1093 г. с династической точки зрения не был повторением «триумвирата» 1054–1072 гг., ибо в стольных городах сидели лишь сыновья Изяслава и Всеволода, продолжавшие поддерживать политическую ситуацию, сложившуюся в 1077–1078 гг., в то время как сыновья Святослава все еще были лишены «причастья» в «Русской земле». События того же 1093 г. красноречиво иллюстрируют тот факт, что отношения внутри нового «триумвирата» не складывались. Вскоре после своего вокняжения в Киеве Святополк по совету приближенных обратился к Владимиру Мономаху, чтобы тот помог ему организовать сопротивление наступавшим половцам, с которыми новый киевский князь опрометчиво отказался заключить мир. «Володимеръ же, собра вои свои и посла по Ростислава, брата своего, Переяславлю, веля ему помагати Святополку». Последняя часть фразы наводит на мысль, что Мономах относился к Ростиславу как «старший» князь к «младшему» (он был старше его на 17–18 лет) и выступал в роли его руководителя, что говорит в пользу постепенного упрочения приоритета «старейшинства». Однако двум «старшим» князьям не удалось достичь «одиначьства» по вопросу о перспективе дальнейших действий. Встретившись в Выдубицком монастыре Святого Михаила, они «взяста межи собою распря и которы» до тех пор, пока не смогли прийти к какому-то более или менее приемлемому решению, скрепленному присягой. ПВЛ сообщает о причине этих «котор» и «распрей» так: «Володимеръ хотяше мира, Святополк же хотяше рати». Под давлением со стороны «разумных мужей» князья выступили из Киева, по-видимому еще не имея конкретного плана действий: на военном совете у реки Стугны под Треполем верх одержал Святополк, но в битве, состоявшейся 26 мая, киевский князь и его союзники потерпели поражение и обратились в бегство, в ходе которого Ростислав утонул в реке. Владимир Мономах, вернувшись в Чернигов, по всей видимости, взял в свои руки управление Переяславлем.

Святополк продолжал сопротивление половцам, но, потерпев еще одно поражение под Торческом (23 июля 1093 г.), он в 1094 г. при участии Мономаха заключил мир, взяв в жены дочь половецкого хана Тугоркана[544]. Однако это не принесло умиротворения «Русской земле», где появился Олег Святославич, который основательно подготовился к борьбе за наследство своего отца. ПВЛ рассказывает о его действиях так: «Приде Олегъ с половци ис Тъмутороконя [и] приде Чернигову. Володимеръ же затворися в граде. Олегъ же приде к граду и пожже около града, и манастыре пожже. Володимеръ же створи миръ съ Олгомъ и иде из града на столъ отень Переяславлю, а Олегъ вниде в град отца своего. Половци же начаша воевати около Чернигова, Олгови не взбранящю, бе бо самъ повелелъ имъ воевати». Эта запись составлена таким образом, чтобы возложить всю ответственность на Олега Святославича и снять ее с Владимира Мономаха. В «Поучении» Мономах описывает эти события несколько иначе: «.Олегъ на мя приде с Половечьскою землею к Чернигову и бишася дружина моя с нимь 8 днии о малу [греб]лю, и не вдадуче имъ въ острогь [съ]жаливъ си хрестьяных душь и селъ горящих и манастырь, и рехъ: „не хвалитися поганым" и вдахъ брату отца своего место, а самъ идох на отця своего место Переяславлю…»[545]

И в летописи, и в «Поучении» это решение князя выглядит не добровольным, а вынужденным: из слов Мономаха следует, что он уступил черниговский стол Олегу не сразу, а сопротивлялся больше недели (с 16 по 24 июля 1094 г.), прежде чем признал приоритет «отчинных» прав двоюродного брата. Из этого можно сделать вывод о том, что Мономах допустил вокняжение Олега Святославича в Чернигове, оказавшись перед угрозой полного опустошения черниговской волости[546]. Строго говоря, Чернигов являлся «отчиной» как для Олега, так и для Мономаха, но с точки зрения «старейшинства» этих прав приоритет, безусловно, был за тмутараканским князем. Но почему Мономах без сопротивления признал приоритетные права одного брата на Киев в 1093 г. и сопротивлялся признанию в 1094 г. прав на Чернигов другого? Ответ на этот вопрос, как нам представляется, заключается в том, что в первом случае Мономах стремился сохранить в неприкосновенности раздел «Русской земли» 1077 г., а во втором – препятствовал его нарушению, поэтому применение им «отчинного» принципа на практике было избирательным (что в целом соответствовало политической линии его отца). Таким образом, можно сказать, что 24 июля 1094 г. стало днем реставрации в «Русской земле» того порядка вещей, который существовал до 1073 г.[547], и, одновременно, днем крушения дискриминационной политики Изяслава и Всеволода, осуществлявшейся по отношению к сыновьям Святослава, с которыми их преемникам отныне пришлось считаться. Однако конструктивное сотрудничество между князьями установилось далеко не сразу, так как им предшествовало противостояние двух междукняжеских коалиций.

Вместе с Олегом Святославичем на политической арене появляется его брат Давид, каким-то образом оказавшийся в Смоленске. Чтобы сопротивляться как экспансии Святославичей, так и нападениям половцев, киевский и переяславский князья были вынуждены объединиться. По свидетельству НІЛ, в 6603 (1095/96) г. «Иде Святопълкъ и Володимиръ на Давыда Смольньску, и вдаша Давыду Новъгородъ»[548]. Смоленск (по крайней мере, с 1077 г.) подчинялся Всеволоду Ярославичу и Владимиру Мономаху: гипотезы о княжении в Смоленске Давида при Святославе[549]или Всеволоде[550] источниками не подтверждаются, поэтому, нельзя исключать, что Давид мог занять Смоленск после смерти Всеволода, в то время как Олег отвоевал у Мономаха Чернигов. Летописная конструкция косвенно указывает на то, что князья предприняли против Давида военную экспедицию, однако конфликт разрешился мирным путем. Стремление киевского и переяславского князей убрать Давида из Поднепровья, уступив ему Новгород, можно объяснить необходимостью предотвращения консолидации Святославичей, в результате которой под их контролем могла оказаться вся верхняя часть