Он посмотрел на другого пилота, задрав для этого подбородок, потому что оба самолета стояли теперь на крыле.

Немец смотрел на него; очки делали его не похожим на человека чудовищем. Затем взгляд Майкла на мгновение скользнул за яркий голубой фюзеляж, к верхнему слою облаков, потому что — взгляд охотника — уловил движение крошечного насекомого.

На мгновение сердце остановилось, кровь сгустилась и перестала двигаться по жилам. Затем сердце снова рванулось, как испуганное животное, и в горле засвистело дыхание.

«Имею честь известить и в то же время предупредить Вас, — писал немец, — что смерть на войне — не убийство. Цель военных действий — уничтожение противника любыми средствами».

Майкл прочел предостережение, но только сейчас его понял. Немцы превратили его романтическое стремление к дуэли в смертельную ловушку. Как ребенок, он отдался им во власть. Указал время, место, даже высоту. Голубую машину боши использовали только как приманку. Теперь, когда Майкл видел, как они сверху набрасываются на него, его изумила собственная наивность.

Сколько их? Считать не было времени, но похоже на целую эскадрилью «альбатросов» нового типа, не менее двадцати. Они летят стремительной беззвучной стаей, сверкая яркими красками на тусклом фоне облаков.

«Я не сдержу сегодня слово, данное Сантэн», — подумал он и посмотрел вниз. Низкий слой облаков в двух тысячах футов под ним — далекое убежище, но другого нет. Он не может сражаться с двадцатью опытными немецкими асами; когда они долетят, он продержится от силы несколько секунд, а они приближаются быстро, а синяя машина держит его на месте в своей убийственной хватке.

Перед лицом смерти, которой он искал сознательно, Майклу вдруг отчаянно захотелось жить. Он всей тяжестью налегал на рукоять управления, удерживая самолет в повороте. Но теперь рванул ее на себя, и SE5a помчался вперед, как камень из пращи.

Обратным тяготением Майкла бросило вперед, так что ремни врезались в плечи, но он совладал с машиной и использовал инерцию, чтобы уйти в крутое пике, в головокружительное падение к низкому слою облаков. Этот маневр застал противника врасплох, но бош мгновенно опомнился. Синий «альбатрос», мгновенно увеличив скорость, устремился следом, а многоцветная свора настигала их обоих сверху.

Майкл следил за ней в зеркало над головой и видел, насколько быстрее этот новый тип «альбатроса», чем он в своем пике. Он посмотрел вперед, на облака. Их серые складки, которые несколько секунд назад казались такими неуютными и неприятными, вдруг превратились в единственную надежду на жизнь и спасение; Майкл почувствовал, как ужас возвращается к нему, седлает его, точно какая-то дьяволица, лишая мужества и сил.

Ему не успеть, они перехватят его раньше… он стиснул ручку управления, охваченный новым парализующим ужасом.

Его привел в себя рокот спаренных пулеметов «шпандау». В зеркале он увидел пляшущие красные вспышки, и что-то нанесло ему цепенящий удар в спину. От силы этого удара воздух вырвался у Майкла из легких, и он понял, что должен уйти с линии огня «альбатроса», отвернуть.

Он с силой вдавил педаль управления, пытаясь выполнить разворот в плоскости, который сведет его с мучителем один на один, но его скорость была слишком велика, как и угол наклона, — SE5a перестал реагировать. Он дернулся и развернулся в повороте, встав боком к своре преследователей, и, хотя очереди синего «альбатроса» прошли чересчур высоко, другие немецкие самолеты стреляли один за другим, одно нападение в считанные секунды сменялось следующим. Небо заполнилось сверкающими крыльями и ярко окрашенными фюзеляжами. Его самолет непрерывно расстреливали, терпеть это было невозможно, и SE5a опустил крыло и перешел в штопор.

В ошеломляющей последовательности в поле зрения Майкла мелькали небо, облака, участки земли, ярко окрашенные «альбатросы» с рокочущими, плюющими огнем пулеметами. Он почувствовал новый удар, на этот раз в ногу, под самой промежностью. Посмотрев вниз, Майкл увидел, что выстрел прошел сквозь пол и пуля, измятая и бесформенная, разорвала бедро.

Из бедренной артерии толчками лилась кровь. Майкл однажды видел, как терял кровь из бедренной артерии зулус, подносчик ружья, раненный буйволом: он умер за три минуты.

Очереди пулеметного огня по-прежнему били в него со всех направлений, а он не мог защищаться, потому что его самолет потерял управление; он вращался, опасно задирая нос, и снова начинал падать.

Майкл сражался с машиной, давил на другую педаль, пытаясь остановить вращение. От усилий кровь шла сильнее, и Майкл чувствовал, что теряет сознание. Он оторвал одну руку от ручки управления и сунул палец в рану, пытаясь найти место, куда нужно надавить; нашел — и поток крови уменьшился.

Он снова принялся уговаривать искалеченную машину, чтобы она перестала вращаться, увеличивал скорость. Самолет отзывался неохотно. Майкл старался не думать о пулеметном огне, который со всех сторон продолжал рвать его.

Облака и земля прекратили вращение, повороты замедлились, и машина полетела прямо. Одной рукой он продолжал поднимать ее нос, чувствуя, как перенапрягаются ее крылья и перегрузка придавливает его живот к позвоночнику, но, наконец, мир перед глазами наклонился, и самолет полетел ровно.

Майкл посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел, что синий «альбатрос» снова нашел его и подходит с хвоста для завершающего смертельного удара.

Но прежде чем вновь грянул смертоносный гром «шпандау», Майкл ощутил на лице холодную влагу. Серые клубы пролетели над открытой кабиной, стемнело, мир стал тусклым и слепым, тихим и приглушенным, и «шпандау» больше не мог осквернять небесную тишину. Теперь, в облаках, его не найдут.

Майкл машинально сосредоточил взгляд на наборе маленьких, заполненных глицерином стеклянных трубок на приборном щите. Легким регулированием приборов выровнял пузыри в отметках трубочек, чтобы SE5a летел сквозь облако прямо и ровно. Потом по компасу осторожно повернул в сторону Морт-Омма.

Его тошнило: первая реакция на ужас и стресс схватки. Сглотнув, он пытался подавить тошноту, потом снова ощутил слабость. Под черепом словно затрепыхалась плененная летучая мышь.

Темные мягкие крылья бились за глазами, и местами поле зрения затемнялось.

Майкл помигал, отгоняя темноту, и огляделся. Его большой палец по-прежнему был вставлен в рану на бедре, но все равно крови было столько, сколько он никогда не видел. Рука была вся в крови, пальцы слипались. Рукав куртки промок до локтя. Кровь превратила брюки во влажную массу и натекла в сапоги. На полу кабины стояли темные лужи крови, уже загустевающей темными комками, похожими на черносмородиновый джем, и лужицы крови переползали с каждым поворотом машины.

Выпустив на мгновение рукоять, Майкл повис на плечевых ремнях и сунул руку за спину.

Он нашел второе пулевое ранение, в трех дюймах от позвоночника, над самой поясницей. Выходного отверстия не было. Значит, пуля внутри, и он теряет кровь и за счет внутреннего кровотечения. Живот растягивался, внутренние полости заполнялись кровью.