Ясно, что необходимы нетривиальные идеи и решения сложнейших мировых социально – экономических проблем, связанных со «вторым лицом» современного капитализма. Но надежды на своевременность таких неординарных ходов (как создать не социализм и не капитализм!) невелики. «Хозяева мира» вполне удовлетворены status quo. «Исключенные» либо безмолвствуют, либо способны на «беспощадный бунт», не меняющий принципиально порождающих его отношений. Включенный «средний класс» и его идейные представители – либералы и либертарианцы – психологически не готовы отказаться от «благ» рынка и свободной экономики. Тем более, что им есть что терять, и не ясно, что они приобретут со сменой парадигмы и ее практических воплощений.

Между тем, «формирующаяся мировая экономика должна привести к положению, при котором для выполнения всей необходимой работы потребуется всего 20 процентов рабочей силы, а 80 процентов людей окажутся не у дел, т. е. бесполезными потенциальными безработными»[279].

Итак, пралюди начали трудиться, чтобы выжить. Теперь, для человечества оказались «лишними» 80 % населения…

У автора нет рецептов. Есть уверенность в необходимости принципиальных изменений российского и мирового социального, экономического, политического status quo. И – большое сомнение в реализации этой необходимости (до наступления возможного омницида…).

Об этом же говорилось на 42-ой сессии Всемирного экономического форума в Давосе (2012), прошедшего под лозунгом «Великая трансформация: формирование новых моделей»: «Международное сообщество должно сформировать новые модели управления и предпринимательства, которые были бы направлены на решение проблем, волнующих сегодня людей… Англо-саксонский финансовый капитализм сегодня не в моде»[280].Как на один из примеров понимания ситуации и попытки предложить некие решения сошлюсь на программу «Огосударствление с предохранителями» Г. Попова, изложенную им в интервью «Голосу Америки» в связи с движением «Оккупируй Уолл-Стрит»[281]. Прошу извинения за длинную цитату. «Средний класс – это хребет современного общества. И его выступления – несогласие не монополистов, не пролетариев, а главной части, сердцевины общества. Это не безработные. Не обездоленные. Не пролетарии. Протестует средний слой. Хребет американского общества… На штурм Уолл-стрит идет Большинство. Оно не желает жить в мире финансовых пузырей и пирамид, наполняющих рынок не реальными деньгами, а разного рода фантиками… Движение еще не вполне осознало, что разгром финансового капитала неизбежно изменит все постиндустриальное общество. Превратит – говоря словами Ибсена – общество троллей в общество людей. Но первый тайм борьбы оно очертило правильно – финансовый капитал. Вот уже двадцать лет мы видим, как финансовые гении спасают нас и весь мир от катастроф. Но с железной неизбежностью возникают все те же повторяющиеся кризисы… Финансово-номенклатурная олигархия с ролью руководителя цивилизации XXI века не справляется… Не справляется – несмотря на то, что обеспечила себе уровень жизни в сотни, тысячи раз превышающий то, что имеют остальные члены общества. Моя идея состоит в том, что общество может существовать без частных банков и бирж. А ключевым звеном финансовой структуры становятся государственные банковские системы, а также системы обществ взаимного кредита и народных сберкасс… Финансовый капитал себя исчерпал потому, что все его концепции были использованы и все не смогли обеспечить выход из перманентного кризиса. Исчерпан весь потенциал денег и денежных механизмов, потенциал монетаризма. Более того, исчерпываются возможности и резервы вообще всего экономического подхода… Поэтому изгнание финансового капитала с его финансово – олигархическими и номенклатурными лидерами – потребность человечества в наступившем XXI веке. Взамен финансового капитала мною предложены два комплекса мер. Внизу и в середине – укрепление среднего и малого бизнеса, обеспечение реальной конкуренции, возвращение рынка. Вторая группа мер – создание государственного банковского сектора, преодолевающего все минусы частного финансового центра… меры по вытеснению финансового капитала обязательно должны согласовываться с мерами по обузданию бюрократии… Опасность огосударствления я полностью признаю и предлагаю целый комплекс мер, систему «предохранителей»… В России, с одной стороны, наиболее разнузданно господствуют и номенклатура, и олигархия. Но, с другой стороны, нет того среднего класса, который составил базу протеста против Уолл – стрит… Народ наш деморализован и дезорганизован. Уже не государственным социализмом, а двумя десятилетиями номенклатурно – олигархического командования в экономике, в культуре, в системе средств информации. Но я вижу и другое. Как растет в массе простых людей России ненависть ко всей системе жизни. Вот почему я думаю, что идеи «Захвати Уолл – стрит» не окажутся в России чем – то чуждым. В конце казавшегося тупиком тоннеля появился просвет. Какая – то Надежда. И я говорю: нам надо идти путем, на который вступает лучшая часть народных масс развитых стран. Лучшая часть интеллигенции. Дальновидная часть бизнеса. Захвати Уолл – стрит – и спаси в XXI веке и себя, и детей, и народ, и Россию, и человечество».

Нельзя сказать, что мнение Г. Попова единственно возможное и единственно правильное. Важно другое: надо обсуждать сложившуюся мировую социальную и экономическую ситуацию и «коллективным разумом» искать пошаговый и некровавый путь выхода из нее.

Думаю, что это останется благим пожеланием… Тем, кто это смог бы – это невыгодно, те, кому могло бы быть выгодно – не могут… Социальное насилие, во всех его формах и проявлениях, остается имманентно присущим человечеству…

Когда речь заходит о насилии, прежде всего, возникают образы убийцы, насильника, реже – палача, заплечных дел мастера… Между тем, нет более страшного субъекта насилия, нежели государство и его органы.

Столетиями философы, правоведы видели в государстве результат «общественного договора», орган, объединяющий людей, должный способствовать всеобщему процветанию и благоденствию. Лишь со временем наступило понимание того, что быть может государство и необходимый институт, но отнюдь не выполняющий свои «миротворческие» функции.

Томас Гоббс (1588 – 1679) сравнивал государство с Левиафаном – ветхозаветным чудовищным морским змеем, нередко отождествляемым с сатаной. Правда, сам Т. Гоббс, говоря современным языком, был «государственником». Тем не менее, жутковатый образ Левиафана до сих пор служит символом государства. Позднее Левиафана дополнил образ Паноптикума (или Паноптикона) – «идеальной тюрьмы» И. Бентама (1748 – 1832). Последний выдвинул идею «открытой тюрьмы», когда стражник находится в центре, но невидим для заключенных. Узники не знают, в какой именно момент за ними наблюдают, и у них создается впечатление постоянного контроля. Кстати говоря, автор этих строк видел некое подобие воплощения замысла И. Бентама в одной из нью – йоркских тюрем…