Что они с Джеймсом будут делать? О чем говорить, сидя напротив за накрытым столом, перед индейкой, слишком большой для них двоих? Может, отменить индейку и заказать у мясника бараньи отбивные? А может, вообще встретить Рождество в отеле, куда съезжаются такие же одинокие старики?

Она поскорее захлопнула дверь, словно стараясь избавиться не только от печальной картины запустения в комнате Вики, но и от пугающих мыслей об одиночестве и старости, от которых никто не застрахован. Длинная лестница в конце коридора вела на чердак. Не раздумывая, Элен поднялась по ступенькам и оказалась в просторном помещении со скошенной крышей. Чердак был пуст: там стояла разве что пара чемоданов, да хранились луковицы, которые она собиралась высадить весной, — они были завернуты в несколько слоев старых газет. Пространство заливал бледный свет низкого солнца, проникавший сквозь мансардные окна и застекленную часть крыши; повсюду витал приятный аромат дерева и камфары.

В углу она увидела коробку с елочными игрушками. Стоит ли в этом году наряжать елку? Обычно елкой занималась Вики, а раз она не приедет, то какой смысл тратить на это время? Какой смысл вообще что-то праздновать?

Загляни к ней и скажи, что это я тебя попросила.

Рут Сандерфорд снова всплыла в ее мыслях. Она живет в Монк-Тэтч, пару минут пешком через заиндевевшие поля. Пускай она ужасно знаменита, но Элен читала все ее книги и они ей очень понравились: она представляла себя на месте одиноких матерей, ершистых подростков и несчастных жен.

Но я вовсе не несчастна.

Чердак был важной составляющей той задумки, которую в два счета разгромил Джеймс, плана, который она так и не осуществила, потому что никто ее не поддержал.

Джеймс и Вики. Ее муж и ее дочь. Внезапно Элен поняла, что сыта обоими по горло. Ей надоело беспокоиться о Рождестве, надоело тащить на себе дом. Она мечтает вырваться отсюда. Сейчас же, сию минуту она пойдет и познакомится с Рут Сандерфорд. Опасаясь, что решимость покинет ее, она поскорее набросила дубленку, отыскала банку с домашним вареньем и еще одну — с цукатами и сложила их в корзинку. Чувствуя себя так, словно ее ожидало полное опасностей приключение, она шагнула в льдистое утро и захлопнула за собой дверь.

Денек выдался на славу. Бледное безоблачное небо, на деревьях сверкает иней, вспаханная межа замерзла, отвердев словно железо. На ветвях кричат грачи, а воздух прохладный и сладкий, как вино. Настроение ее немедленно улучшилось; она раскачивала в руке корзинку, ощущая прилив бодрости и веселья. Тропинка шла по краю поля, поделенного на участки; в ограждениях были сделаны деревянные перелазы. Вскоре за высокой живой изгородью показался Тронси. Маленькая церковка с острым шпилем да кучка коттеджей. Преодолев последний перелаз, она оказалась на дороге. Из труб беззаботно вился дымок — серые перышки в безветренном небе. Проковылял мимо старик с силками в руках, ведя на поводу своего пони. Они поздоровались, и Элен продолжила путь по извилистой улочке.

Вывески «Продается» на коттедже больше не было. Элен открыла ворота и прошла по дорожке, выложенной кирпичом. Дом был длинный, приземистый, очень старый, с камышовой крышей, растрепанные края которой свисали над окнами словно нахмуренные брови. Дверь выкрашена синим и на ней висит медный дверной молоток. Взволнованная, Элен взялась за молоток и постучала, но в ту же минуту услышала с заднего двора скрип пилы.

Дверь никто не открыл, поэтому, немного обождав, она прошла на задний двор, где увидела одинокую фигуру с пилой в руках. Она сразу узнала Рут Сандерфорд, потому что неоднократно видела ее на экране.

Элен окликнула ее:

— Здравствуйте!

Услышав приветствие, Рут прекратила пилить и оглянулась. От удивления она на мгновение застыла, по-прежнему склоняясь над козлами, а потом выпрямилась и выпустила из рук пилу, которая так и осталась торчать в бревне. Обтирая ладони о брюки, Рут двинулась навстречу Элен.

— Здравствуйте.

Она держалась с большим достоинством. Высокая, стройная, с неженской статью. Волосы с проседью собраны на затылке в узел, загорелое лицо с тонкими чертами, темные глаза. В рабочих брюках, просторной моряцкой куртке, на шее — пестрый платок.

— Кто вы такая?

Ее вопрос прозвучал совсем не грубо; она действительно интересовалась, кто это к ней пожаловал.

— Я… Меня зовут Элен Пэрри. Я подруга Синтии. Она попросила меня сходить и проведать, как вы тут.

Рут Сандерфорд улыбнулась. Улыбка была чудесная — приветливая и теплая. Элен сразу перестала нервничать.

— Ну конечно! Она рассказывала мне о вас.

— Я просто заглянула поздороваться. Не стану вас отвлекать — вы, кажется, заняты.

— Вы меня вовсе не отвлекаете. Я как раз закончила.

Она подошла к козлам, присела на корточки и собрала своими ловкими руками стопку только что распиленных полешек.

— Вообще, мне совсем ни к чему пилить, у меня и так запасена поленница до потолка, но я писала два дня подряд и поэтому решила, что небольшая разминка пойдет мне на пользу. Кроме того, в такое волшебное утро сидеть взаперти — просто преступление. Пошли, я угощу вас кофе.

Она прошла по дорожке к дому, высвободила одну руку, чтобы отпереть дверь, а потом широко распахнула ее ударом ноги. Рут была такая высокая, что ей приходилось наклонять голову, чтобы не стукнуться о притолоку, но Элен, которая была гораздо ниже, наклоняться не пришлось, и она, преисполнившись радостного облегчения от того, что первоначальное знакомство осталось позади, проследовала за хозяйкой в дом и закрыла за собой дверь.

По двум невысоким ступенькам они спустились в гостиную, очень длинную и просторную, которая определенно занимала большую часть первого этажа этого крошечного домика. На одном ее конце находился гигантский очаг, напротив — массивный стол вишневого дерева. На нем Элен увидела расчехленную пишущую машинку, пачки чистой бумаги, справочники, стакан с остро отточенными карандашами и кувшин в викторианском стиле с сухим букетом из трав и цветов.

— Какая очаровательная комната!

Хозяйка сложила полешки в и без того полную корзину и повернулась к ней.

— Извините за беспорядок. Как я уже сказала, я работала.

— По-моему, никакого беспорядка. — Комната казалась слегка запущенной и неприбранной, но очень уютной: с книжными стеллажами до потолка и потертыми старыми диванами — они стояли по обе стороны от очага. Повсюду фотографии в рамках и разрозненные фарфоровые статуэтки. — По-моему, именно такой и должна быть гостиная. Сразу видно, что тут живут. — Она поставила на стол свои дары. — Я вам кое-что принесла. Варенье и цукаты. Ничего особенного.

— Вы очень добры, — улыбнулась Рут. — Предрождественский подарок. И у меня как раз закончилось варенье. Давайте-ка отнесем все в кухню и я поставлю чайник.

Элен сняла дубленку и следом за Рут прошла через дверь в дальнем углу гостиной на кухню, крошечную и непритязательную: судя по всему, раньше там была прачечная. Рут наполнила чайник и поставила его на конфорку газовой плиты. Покопавшись в шкафчике, она вытащила банку с растворимым кофе и две кружки. Потом достала жестяной поднос с надписью «Пиво Карлсберг». Еще какое-то время заняли поиски сахара. Хотя Рут и вырастила четырех детей, домашнее хозяйство явно не было ее стихией.