— Как давно вы тут поселились? — спросила Элен.

— О, пару месяцев назад. Здесь божественно! Такой покой.

— Вы пишете новый роман?

Рут заговорщицки улыбнулась.

— Что-то вроде того.

— Боюсь, вы слышали это тысячу раз, но я прочла все ваши книги и очень их полюбила. И я видела вас по телевизору.

— Надо же!

— Вы мне очень понравились.

— Недавно мне предлагали вести собственную передачу, но без Космо я не вижу в этом смысла. Мы были прекрасной командой. Я имею в виду, на телевидении. Но теперь, после развода, мы, думаю, стали гораздо счастливее. И дети наши тоже. В последний раз когда мы вместе обедали, он сказал, что собирается снова жениться. На девушке, которая работала вместе с ним последние два года. Она — просто чудо. Думаю, она станет прекрасной женой.

Немного неловко было вот так, с порога, оказаться конфиденткой едва знакомой женщины, однако Рут говорила так просто и тепло, что Элен ее откровенность показалась вполне естественной и, пожалуй, даже желанной.

Насыпая в чашки кофе, Рут продолжила:

— Знаете, я впервые в жизни живу одна. Я росла в большой семье, в восемнадцать лет вышла замуж и сразу же родила. Мне никогда не приходилось скучать. В доме постоянно толпились люди — их число росло словно по волшебству. У меня были друзья, и у Космо были друзья, а потом наши дети стали приводить домой своих друзей, а те — еще друзей, и так оно все и шло. Я никогда не знала, на какое количество народу готовить ужин. Поскольку кулинар из меня никудышный, я обычно варила огромные кастрюли спагетти. — Чайник закипел; она залила кофе кипятком и взяла в руки поднос. — Пойдем посидим у камина.

Они присели на вытертый диван, каждая в свой угол, перед полыхающим огнем. Рут отпила кофе и поставила кружку на низенький столик перед диваном. Потом сказала:

— Большой плюс жизни в одиночестве заключается в том, что можно готовить что хочешь и когда хочешь. Можно просидеть за работой до двух часов ночи, а потом проспать до десяти. — Она улыбнулась. — Вы с Синтией давно знакомы?

— Да. Вместе учились в школе.

— А где вы живете?

— В соседней деревне.

— У вас есть семья?

— Муж и дочь Вики. Больше никого.

— Знаете, я скоро стану бабушкой. Разве не удивительно? Мне кажется, мой старший сын сам совсем недавно появился на свет. До чего быстро летит жизнь! И как мало успеваешь сделать…

Элен подумала, что Рут как раз успела сделать очень много, но вслух этого не сказала. Вместо этого она спросила:

— А ваши дети вас навещают?

Против желания в ее голосе прозвучала тоска.

— О да. Они бы не позволили мне жить в этом доме, если бы не одобрили его.

— Они приезжают тут пожить?

— Один из сыновей помогал мне с переездом, но сейчас он в Южной Африке, и, скорее всего, я не увижу его еще несколько месяцев.

— А Рождество?

— Буду праздновать одна. Дети все выросли, у них своя жизнь. Может, остановятся у отца, если больше будет негде. Не знаю. Меня это никогда особенно не интересовало. — Она рассмеялась — не над детьми, а над собой, над своей рассеянностью.

Элен сказала:

— Думаю, Вики тоже не приедет домой на Рождество. Она собирается в Швейцарию, кататься на лыжах.

Если она и ожидала какого-то сочувствия, то напрасно.

— О, это здорово! Рождество в Швейцарии — просто чудо. Мы как-то раз возили туда детей, когда они еще были маленькими, и Джонас сломал себе ногу. А чем вы занимаетесь, когда не исполняете обязанности матери и жены?

Ее прямой вопрос оказался очень неожиданным и обескураживающим.

— Я… пожалуй, ничем особенным, — призналась Элен.

— Уверена, у вас куча занятий. Вы выглядите такой деловитой!

Элен приободрилась.

— Ну, я работаю в саду. Готовлю. Участвую в работе местных комитетов. И еще я шью.

— Боже, вы умеете шить! Я даже нитку в иголку продеть не могу. Об этом можно судить по состоянию чехлов на мебели — они все нуждаются в штопке… нет, штопать их поздно. Думаю, мне надо купить вощеного ситцу и заказать новые. А одежду вы шьете тоже?

— Одежду нет. Но я шью шторы. — Мгновение Элен колебалась, а потом выпалила: — Если хотите, я заштопаю ваши чехлы. С удовольствием!

— А как насчет новых? Вы не возьметесь их сшить?

— Конечно.

— С тесьмой, как положено?

— Обязательно.

— Тогда сшейте, будьте так добры. Я хочу сказать, что это будет мой заказ. Работа для вас. После Рождества, когда все уляжется и вы не будете так заняты.

— Но…

— Прошу, соглашайтесь! Оплата не имеет значения. В следующий раз, когда я поеду в Лондон, непременно зайду в «Либерти» и куплю целую кучу их лучшего ситца с узорами от Морриса. — Элен молча смотрела на нее. Рут слегка смутилась: — Бог мой, я вас обидела? Но вы же можете передать деньги на нужды церкви и считать, что совершили акт благотворительности, — продолжала уговаривать она.

— Дело не в этом.

— Тогда почему у вас такой ошеломленный вид?

— Потому что я действительно ошеломлена. Потому что именно этим я и собиралась заняться. Профессионально. Шить чехлы для мебели, шторы и все такое. Домашний текстиль. В прошлом году я посещала вечерние курсы и многому научилась. И теперь, когда Вики живет в Лондоне, а Джеймс весь день на работе… Видите ли, у нас в доме есть отличный чердак, отапливаемый и светлый. И швейная машинка есть тоже. Все, что мне нужно — это большой стол…

— На прошлой неделе я видела такой на мебельной распродаже. Старый стол из прачечной…

— Вот только Джеймс, мой муж, не очень-то одобрил эту затею.

— О, мужья никогда не одобряют наши затеи!

— Он сказал, мне ни за что не справиться с финансовой стороной: с налогами, счетами… В общем-то, он прав, — грустно закончила Элен, — потому что я два и два не могу сложить.

— Так наймите бухгалтера.

— Бухгалтера?

— Вы сказали это так, будто я предложила что-то постыдное. Я же не говорю вам найти себе любовника. Пригласите бухгалтера, чтобы он занимался финансами. И никаких больше отговорок. Ваша идея замечательна!

— А что если у меня не будет заказов?

— Будет больше, чем вы сможете выполнить!

— Это даже хуже.

— Ничего подобного. Наймете нескольких симпатичных соседок из деревни себе в помощь. Организуете новые рабочие места. Дело пойдет — вы и оглянуться не успеете, как окажетесь хозяйкой процветающего бизнеса.