Он отвернулся и надолго замолчал. Потом сказал:

– Прочти письмо. Мальчишка выпалил, что оно важное, прежде чем удрать.

На столе лежал маленький свиток, скрепленный печатью Чейда для шпионских дел. Я сломал ее и развернул послание.

– Фитц… Неужели я правда выгляжу так ужасно? Когда я выпрямился в кресле и вскрикнул, мальчишка тоже закричал. Он орал, будто увидел полчище мертвецов, лезущих из могил с дикими воплями.

Я отложил свиток:

– Ты выглядишь как человек, который очень болен. Как человек, которого долго пытали и морили голодом. И у тебя… странный цвет кожи. Не смугло-золотистый, как во времена, когда ты был лордом Голденом, и не белый, как когда ты служил шутом у короля Шрюда. Ты стал серым. И из-за этого трудно поверить, что ты живой.

Он молчал так долго, что я вернулся к письму. Вечером ожидается еще одно празднование, последнее, а потом знать наконец разъедется по своим герцогствам. Королева Эллиана настоятельно зовет всех надеть свои лучшие наряды и прийти, чтобы отпраздновать поворот на весну. Лорд Чейд предлагает лорду Фелдспару отправиться в город и приобрести по такому случаю новый костюм. Он рекомендовал портного, из чего я заключил, что заказ уже сделан и наряд будет спешно сшит к моему приходу.

– Ты честный человек, Фитц. – Голос Шута звучал монотонно и глухо.

Я вздохнул. Может, напрасно я был с ним настолько откровенен?

– С чего бы я стал лгать тебе, Шут? Ты выглядишь ужасно. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу тебя таким. Я утешаюсь только тем, что еда и сон помогут тебе окрепнуть. А когда ты окрепнешь, мы воспользуемся Силой, чтобы заставить твое тело исправить все, что в нем сломано. Ни тебе, ни мне другой надежды не дано. Но это потребует времени. И терпения. Спешка до добра не доведет.

– У меня нет времени, Фитц. Точнее, у меня-то есть время поправиться или умереть. Но где-то, я в этом уверен, живет сын, которого мы должны защитить, прежде чем до него доберутся Слуги Белых. С каждым днем, с каждым часом угроза, что они уже завладели им, становится все больше. И каждый день, каждый час я думаю о сотнях людей, которых все еще держат в плену там, в далеком краю. Конечно, может показаться, что все это не имеет значения, это ведь так далеко, а мы здесь, в Оленьем замке, в Шести Герцогствах. Но это очень важно. Слуги используют этих людей не задумываясь, как мы запираем в курятнике птиц или сворачиваем шею кроликам. Они скрещивают их ради видений будущего, которые нужны им, чтобы знать все обо всем. Их совершенно не волнует, если дети рождаются слепыми или не могут ходить. Лишь бы были белыми и видели пророческие сны. Власть Слуг простирается и на эти земли, искажая время и меняя мир по их воле. Их необходимо остановить, Фитц. Ты должен отправиться в Клеррес и убить их всех.

Я ответил, не покривив душой:

– Всему свое время, друг. Всему свое время.

Он уставился на меня слепыми глазами так, будто я сказал что-то невыносимо жестокое. Потом подбородок его задрожал, Шут спрятал лицо в искалеченных ладонях и разрыдался.

Я ощутил сперва раздражение и почти сразу же – горькое чувство вины за эту досаду. Я ведь знал, какую муку переживает Шут. Я знал это на собственном опыте. Сколько раз кошмар, пережитый в темнице Регала, обрушивался на меня из прошлого, как девятый вал, стирая все, что было хорошего и благополучного в моей жизни, унося обратно в царство хаоса и боли…

Я помнил. Я пытался забыть это, и за последние десять лет у меня почти получилось. Досада на Шута на самом деле была потаенной болью.

– Не надо. Не заставляй меня вспоминать. – Слова предательски сорвались у меня с языка.

В ответ Шут разрыдался еще громче, как ребенок, потерявший последнюю надежду. Ничто не могло утешить его – он оплакивал время, которое не вернуть, и самого себя, каким больше не станет.

– Слезами горю не поможешь, – сказал я и сам удивился: зачем произнес эту бессмыслицу?

Я разрывался между желанием обнять друга и страхом. Страхом, что прикосновение лишь встревожит его, что оно заставит еще глубже сопереживать Шуту, разбередив мои собственные раны. Но я все-таки взял себя в руки и сделал те три шага, что были нужны, чтобы обойти стол и оказаться рядом с ним.

– Шут… Тебе нечего бояться. Знаю, тебе пока трудно поверить в это, но все страшное уже позади. Ты в безопасности.

Я погладил его по волосам, спутанным и жестким, как шерсть больного пса, прижал голову к своей груди. Шут схватился за мое запястье руками-клешнями и прижался еще сильнее. Я дал ему выплакаться. Больше я ничем не мог ему помочь. А я ведь собирался сказать ему, что отлучусь на несколько дней, чтобы забрать Би…

Нет. Не сейчас.

Шут успокоился очень не скоро, и даже когда рыдания его стихли, он долго еще дышал прерывисто и напряженно.

Наконец он неуверенно похлопал меня по запястью и сказал:

– Думаю, мне уже лучше.

– Пока нет. Но скоро станет.

– Ах, Фитц… – Он отстранился от меня и выпрямился в кресле, насколько мог. Покашлял, прочищая горло. – Ну, так что было в письме? Мальчишка сказал, оно важное. Это правда?

– И да и нет… Королева хочет, чтобы мы явились на последний пир в честь Зимнего праздника, разряженные в пух и прах, и мне придется отправиться в Баккип, разжиться новой одеждой.

Я невесело усмехнулся, представив, как пойду в город в облике и костюме лорда Фелдспара. Но только не в его туфлях. Ни за что! Не буду я ковылять в этих туфлях по обледенелой брусчатке, не дождетесь.

– Тогда тебе нужно идти.

– Да.

Мне не хотелось оставлять Шута одного в его темноте, но не хотелось и задерживаться рядом с ним, чтобы не заразиться отчаянием. Когда я поднимался по лестнице, то рассчитывал поделиться с ним новостями о Неттл – Шуту я мог доверить этот секрет. Но теперь эти слова не шли у меня с языка. Еще один потомок Видящих, появления которого Шут не предсказывал. От его рассказов о детях-уродах пробирала дрожь. Как после такого обсуждать с ним, что я скоро стану дедом? От таких новостей он только глубже погрузится в тоску. И уж совсем немыслимо было оставить его на шесть-восемь дней, чтобы съездить за Би. Но я могу согласиться, чтобы кто-нибудь привез ее сюда ко мне. Надо будет завтра поговорить об этом с Кетриккен. Вместе мы все уладим.

Долг дружбы есть долг дружбы. Сколько раз Ночной Волк сидел рядом со мной, когда я пытался потерять себя в напрасных попытках овладеть Силой? Как часто Нед приводил меня в нашу хижину и нарочно давал мне меньше одурманивающих снадобий, чем я требовал? И уж вовсе не хочется вспоминать о неделях и месяцах, когда Баррич помогал мне из волка вновь стать человеком. Мои друзья не бросили меня в беде. Я тоже не брошу Шута.

Но он может бросить меня. Он уже бросил. Шут с усилием встал из-за стола.

– Тебя ждут дела, Фитц. – Он повернулся и побрел к кровати так уверенно, словно к нему вернулось зрение.