А он сам подставился, я не виновата.

Когда я мчалась, скользя подошвами сапог почти на каждом шагу, первый неловко упавший бандит продолжал делать героические попытки встать. Упрямым оказался, мерзавец! Но за это он и поплатился.

Не заметив поднимающееся на пути препятствие, я со всего разбега напоролась на него своим копьем, споткнулась и опять чуть не упала. Я-то чуть не упала, а этот гад, получив концом палки куда-то в голову, может быть, даже и в глаз – не знаю, не видела, – охнул и завыл, да так страшно, как оборотень из мультиков.

– Ой, извините, – пробормотала я от неожиданности и, выровнявшись, – для чего пришлось еще и опереться о его плечо, это у меня чисто машинально получилось, – я снова побежала к Виктору.

Проковыляв пару шагов, я остановилась, сообразив, что бежать-то и некуда. Виктор спокойно стоял, прислонясь плечом к стволу дерева, и вертел в руках отобранный пистолет. Его недавний грозный и вооруженный противник аккуратно лежал на земле или хотел вжаться в нее плотнее, чтобы стать незаметнее, или у него так случайно получилось, но по крайней мере он не шевелился, не копошился и, кажется, даже не дышал. Ну и черт с ним.

Я остановилась около Виктора и, с трудом переводя дыхание, спросила:

– Тебя не ранили?!

– Газовый, – ответил Виктор, кладя пистолет в карман куртки, – где? – спросил он и огляделся.

Поняв, что он в своей изысканной манере интересуется бежавшей женщиной, я тоже завертела головой в разные стороны и не увидела ее.

– Понятия не имею, – призналась я, – может быть, дальше побежала. Пойдем?

Кивнув, Виктор подставил мне руку, и мы почти так же чинно и достойно, как и пятью минутами раньше, направились к моему дому. Мы не сговаривались, но обоим было ясно, что лирическая прогулка под луной накрылась медным тазом.

Мой пронзенный противник, заметив, что мы направились в его сторону, вскочил на ноги и заковылял в темноту. Я ревниво оглянулась на второго бандита. Он все еще продолжал лежать, очевидно, считая, что занимаемое им сейчас положение самое выигрышное. Тут-то он и ошибся: Виктор даже не дернулся, чтобы преследовать убегавшего, а я – тем более. Очень надо, хватит с него и одного моего удара.

– Я ему сделала туше по всем правилам фехтования, – ненавязчиво похвасталась я.

– Видел, молодец, – неожиданно многословно произнес Виктор, и я оценила по достоинству его речь. Немного погордилась даже.

Проходя мимо дерева, рядом с которым я стояла, я вдруг заметила тень, отделившуюся от него. Виктор одним движением освободил свою руку, на которой висела я, совсем уставшая от бега с препятствием, и, шагнув на полшага вперед, поставил меня себе за спину.

– Подожди, – сказала я ему, разглядев женский силует, да и сам Виктор уже понял, что это была та самая женщина, из-за которой нам пришлось немного размяться.

Она стояла молча и только быстро-быстро перебирала руками ремешок сумочки.

– С вами все в порядке? – спросила я ее, подойдя ближе.

Она закивала головой и, не выдержав, заплакала. Я шагнула к ней, и она ткнулась лицом мне в плечо.

– Пойдемте к нам, успокоитесь, приведете себя в порядок, – сказала я, поглаживая ее по спине.

Мне ее было жалко, не дай бог оказаться на ее месте и не получить такой нежданной помощи. Кошмар, что и говорить.

Женщина всхлипнула еще раз и с усилием проговорила:

– Да, спасибо.

Я взяла ее под руку, и мы пошли ко мне домой.

Диспозиция изменилась, и Виктор, пропустив нас вперед, неслышно пошел сзади.

Отперев дверь, я вошла в квартиру первой и увидела, что на кухне света нет. Дверь в гостиную была приоткрыта, и полоска света выбивалась из-под двери дальней комнаты.

Виктор, как всегда понимая все лучше и быстрее, чем это, может быть, казалось, быстро разделся и прошел в кухню. Я услышала, как он ставит чайник на плиту. Дверь на кухню он закрывать не стал, но перемещался по ней так неслышно и незаметно, нарочно не проходя мимо двери, что можно было считать, что его там и нет.

Я наконец-то рассмотрела свою спутницу. Ей было на вид около двадцати – двадцати трех лет, одета в классный темно-зеленый плащ. Она была довольно высокого роста, даже, кажется, выше меня, с длинными волосами каштанового цвета. Прическа, конечно, растрепана, макияж поплыл… В общем, все понятно. Губы у нее дрожали, и в испуганных глазах было четко написано, что она готова расплакаться хоть сейчас.

– Выпить хотите? – спросила я ее, не дождавшись, пока она снимет плащ.

Она отрицательно закачала головой, продолжая не двигаясь стоять на месте.

– Вам нужно пройти в ванную, – сказала я отработанным начальственным тоном, и это возымело действие. Девушка провела рукой по волосам и бросила взгляд в зеркало.

– Вы раздевайтесь, а я сейчас принесу полотенце, – сказала я.

Я, по-быстрому сбросив свой плащ, прошла в комнату, где скрывалась Маринка, изображая своим поведением отсутствие всякого интереса к тому, когда и как вернулись мы с Виктором и чем мы сейчас будем с ним заниматься.

Пришлось ее грубо разочаровать. Вообще, претендуя на мощные аналитические способности в оценке перспектив межличностных отношений, Маринка умудрялась постоянно ошибаться по-крупному. Ни одно из ее гениальных предвидений не сбылось. Насчет меня – во всяком случае.

– Ах, вы уже пришли? – с наигранно сонным выражением лица спросила меня Маринка. Она лежала на диване и листала жутко интересную книжку про интенсивную терапию при легочных заболеваниях. Не знаю, где она обнаружила это чтиво.

Маринка, конечно же, была вся поглощена чтением, однако было здорово заметно, как горели ее глаза в ожидании подробностей. Мой немного растрепанный вид, я думаю, она оценила как раз в русле своей очередной неверной теории.

– Ага, – в ее же ключе ответила я и, открыв шкаф, начала доставать чистые полотенца. Спиной я чувствовала, как Маринкин жаркий взгляд буквально прожигает меня насквозь. Но я категорически не понимала, по какой такой причине это происходит.

– Кое-что случилось, – вполголоса добавила я, чтобы ей было не совсем уж скучно. Не люблю мучить людей, тем более подруг.

– Да? – совершено по-свински переигрывая, с равнодушием спросила Маринка и громко, с оттяжкой, начала зевать.

Я с удивлением обернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Маринка остановила свой любительский зевок ровно на половине и, спокойно прикрыв рот, вздохнула и деловым тоном потребовала:

– Рассказывай, как было-то? Классно?

– Не очень, – призналась я и закрыла шкаф, повесив два полотенца на руку.

– Недотепы! – агрессивно произнесла Маринка и сжала пальцами виски. – Е-мое, е-мое! Не покладая рук трудилась, как папа Карел, пытаясь сделать из полена Буратино, а в результате «не очень». Не очень! А что помешало сделать «очень»? Погода? Или, может быть, принципы, извините за выражение?