И вдруг Джордан осеклась.

Теперь ей уже больше нечего было ждать звонка от Фиби. Фиби больше не позвонит – никогда!

Проглотив вставший в горле комок, она подбежала к телефону и нажала клавишу автоответчика. Раздалось тихое шуршание перематывающейся пленки.

Там было только одно сообщение – от старой миссис Виллрой, которая жила через два дома от Джордан.

Надоедливая старушка часто звонила Джордан – занять что-нибудь или попросить об услуге. Что ей было нужно на этот раз, она забыла сообщить. Вернее, сказала то же самое, что и всегда:

– Привет, Джордан, это Велма Виллрой. Пожалуйста, перезвони, как только вернешься домой.

Перемотав пленку, Джордан тяжело вздохнула.

У нее не было ни малейшего желания звонить сейчас миссис Виллрой. Поколебавшись, она дала себе слово, что сделает это утром.

– Приятельница? – кивком головы указав на телефон, спросил Бо. Войдя в кухню, он так и остался стоять у двери, дожидаясь, пока Джордан обратит на него внимание.

– А? Нет, просто соседка.

Пробыв всего пару минут в духоте, которая царила снаружи, Джордан почувствовала, что вся покрылась мелкими бисеринками пота. Даже волосы у нее вспотели и прилипли к шее. Дунув вверх, чтобы убрать прилипшую ко лбу мокрую челку, Джордан нагнулась, намереваясь расшнуровать белые кроссовки. Потом с облегчением сбросила их, предвкушая, как стащит с себя насквозь пропотевшую водолазку и противно липнущие к телу брюки.

Отвернувшись от Бо, она с наслаждением зашлепала босыми ногами по прохладному полу, чувствуя на себе его взгляд. Сама она не осмеливалась поднять на него глаза. Теперь, когда они были совсем одни, Джордан до смерти боялась того, что он может в них прочитать.

Подойдя к шкафчику, Джордан достала два высоких кобальтового цвета бокала, потом открыла холодильник и вытащила кувшин с чаем. За ним стояла небольшая корзинка с персиками, купленными ею накануне.

– Есть не хотите?

– Нет.

Наполняя бокалы, Джордан украдкой бросила взгляд на Бо и вдруг поняла, что голодна. Она изголодалась по поцелуям – по таким, о существовании которых он ей недавно напомнил.

К тому же она чувствовала, что сопротивление ее слабеет. Она слишком устала противиться обаянию этого человека. А все, через что ей пришлось пройти за последние двадцать четыре часа, – гибель подруги, неприязнь Спенсера, бессонная ночь и, наконец, поцелуй Сомервилла, – сделало ее волю мягкой словно воск. И Джордан внезапно почувствовала, что не в силах сопротивляться той магнетической силе, которая исходила от Бо Сомервилла.

Да, это был совсем не тот человек, который был ей нужен. Не тот, о котором она мечтала.

И однако сейчас он был именно тем, в ком она так нуждалась. Может быть, этого было достаточно…

Во всяком случае, сейчас.

С трудом проглотив вставший в горле комок и чувствуя, как у нее слабеют ноги, Джордан протянула Бо запотевший бокал с холодным чаем.

Он сделал большой глоток.

Джордан тоже, с наслаждением чувствуя, как ледяная, с лимонным ароматом жидкость полилась в горло. Сразу стало легче дышать, но затем при мысли, что они одни в целом доме, у Джордан перехватило дыхание.

Мысли вихрем закружились в голове. Мысли, от которых у нее заалели даже кончики ушей.

Джордан пыталась заставить себя думать о другом, но все было напрасно.

Она заметила, как Бо, отставив в сторону бокал, нервно облизал внезапно пересохшие губы. И поняла, что стоит ей только закрыть глаза, как это наваждение начнется снова. Сначала она почувствует, как его влажные губы прижмутся к тому месту на ее шее, где судорожно трепещет пульс, потом его горячий язык спустится ниже…

«О Господи, как можно даже думать о подобных глупостях, – одернула себя Джордан. – Да еще в такое время!»

Она попыталась вернуться мыслями к куда более серьезным вещам, которые требовалось решить, но безуспешно.

Могла ли она убедить себя, что ей вовсе не нужен Бо, если она хотела его так, как никогда ни одного мужчину в своей жизни?!

Ей хотелось, чтобы он поднял ее на руки и бережно – так же, как Спенсера, отнес в спальню. Ей хотелось уютно свернуться калачиком в его объятиях, прижаться щекой к его плечу, к его сильной груди и впервые за эти дни почувствовать себя в полной безопасности. Ей хотелось, чтобы он осторожно опустил ее на постель и медленно раздел…

А потом…

А потом занялся с ней любовью, доказал ей, что она все еще жива, что жизнь продолжается. Освободил ее от тех пут, которыми она связала себя сама. Джордан чувствовала, что задыхается. Ей казалось – еще мгновение, и она просто взорвется, до такой степени она устала держать это в себе – печаль, одиночество, боль и желание.

Зеленые глаза Бо встретились с ее глазами, и Джордан вдруг увидела в них отражение той же муки, что снедала ее собственную душу. И поняла, что и он чувствует то же самое. И он так же отчаянно мечтает об избавлении, как и она сама.

Рука Бо дрогнула и опустилась. Он медленно, словно во сне, поставил на стол бокал с недопитым чаем. А потом еще медленнее взял ее руки в свои. И Джордан притихла, и зная, и не зная, что произойдет дальше.

Она смотрела, как он осторожно взял бокал у нее из рук и поставил его на каменную столешницу. И у Джордан вдруг перехватило дыхание.

Их взгляды снова встретились, но только теперь Бо смотрел на нее так, что у нее не оставалось ни малейших сомнений в его намерениях.

– Джордан, вы должны вытолкать меня отсюда ко всем чертям. И немедленно, – дрогнувшим голосом прошептал он, и глаза его вдруг оказались совсем рядом с ее лицом. – Иначе мы оба об этом сильно пожалеем.

В мозгу Джордан внезапно будто взревели полицейские сирены. Он был прав. Конечно, он был прав. И сейчас достаточно только одного ее слова, чтобы он ушел.

– Вы уезжаете из города завтра утром? – спросила она более низким и хриплым голосом, чем обычно.

Бо кивнул:

– Да… раз уж вы говорите, что я вам тут не нужен.

Она покачала головой.

Все было понятно без слов. Они проведут эту ночь вместе, а потом он уедет.

Бо уедет, и она опять останется один на один со Спенсером, правда, тогда будет легче, чем когда он здесь, ведь ей не придется хотя бы бороться с собой.

Еще одно долгое мгновение они смотрели в глаза друг другу.

Джордан едва дышала.

А потом Бо поднес ее руки к губам и поцеловал ее пальцы. Она зажмурилась, и почти сразу же его губы с голодной, неистовой страстью смяли ее рот. Джордан вдруг почувствовала себя так, будто перенеслась в другое измерение. Не было больше ни тревог, ни забот. Не существовало никаких запретов и никаких законов. Не было ничего, кроме наслаждения.