Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У главного входа стоял большой современный автомобиль сиреневатого цвета — любимого цвета Кармеллы. За рулем сидел китаец в украшенной красными розами черной форме. Он почтительно нас приветствовал. Я до такой степени изумилась, что подумала: уж не бред ли это после голодовки.
— Маджонг, — обратилась Кармелла к шоферу, — принеси ящик сардин и пять дюжин бутылок сладкого портвейна.
Китаец выпрыгнул из-за руля и кинулся доставать из багажника коробку. При этом из недр машины понеслись кататонические аккорды сарданы — любимого танца Кармеллы.
Мы пошли с ней в мое бунгало, а китаец нес за нами драгоценную коробку с сотней банок настоящих португальских сардин. Снег усилился, и сад уже стал белым.
— Необычная погода для этого времени, — прокомментировала Кармелла. — Можно подумать, что мы в Швеции. Считается, что если земная ось наклонится, ледяные шапки на полюсах растают, экватор будет там, где до этого были полюса, и образуются новые ледяные шапки.
Меня так и озарило: вот она загадка.
Белые шапки ношу на темени и на хвосте,
Круглый год не снимая, будь я хоть где.
На толстый живот жаркий пояс надет,
Кручусь все вокруг, а ног вот и нет.
Разгадка, конечно, Земля. Как я раньше не догадалась? И вдруг почувствовала тревогу. Что, если мысль моей матери, что Монте-Карло стоит на экваторе, а снег в Биаррице — свидетельство того, что Земля меняет полюса, оказалась пророческой? Такие перемены для многих жителей планеты будут катастрофическими. У меня помутилось в голове.
— Завтра привезу всем по дубленке, — пообещала Кармелла. — По такой же, как у меня. И высокие сапоги. Удивительно, как вы еще не умерли здесь от холода!
— Только не растранжирь сразу все свое богатство, — предостерегла я. — Будет ужасно, если через неделю ты обнаружишь, что от твоего состояния ничего не осталось.
— Забудь, — хмыкнула Кармелла. — У меня миллионы. Не сумею потратить, даже если очень захочу. Только представь: я подарила племяннице самую большую и изысканную в городе чайную.
— Так почему бы тебе не купить себе самый роскошный в городе дворец вместо того, чтобы переезжать сюда, где нет никакой роскоши?
— Мне нравится общество, — ответила Кармелла. — А роскошь придет со мной, как та гора, которая последовала за человеком, имени которого я не помню.
— Не гора, а Дунсинанский лес[29], — поправила я с сомнением. — Шекспир сказал, что он должен куда-то пойти.
— Лес ли, гора ли — какая разница? — фыркнула Кармелла, наблюдая, как Маджонг аккуратно расставляет у стены маяка бутылки с портвейном. Драгоценную коробку с сардинами он водрузил на стол.
— Здесь холодно, — заявила Кармелла. — Придется оставить тебе мою дубленку.
— Пожалуйста, не надо, мне будет неловко, — ответила я, надеясь, что она все-таки настоит на своем.
— У меня в машине есть прекрасная медвежья полость. Маджонг!
— Да, мадам.
— Принеси из автомобиля медвежью полость. Свою дубленку я оставляю миссис Летерби. Если нынешней ночью она будет спать без надежного утепления, то определенно подхватит воспаление легких.
— Слушаюсь, мадам. — Шофер ушел, сопровождаемый моими не слишком настойчивыми протестами. Мороз пробирал и, казалось, с каждым часом все крепчал.
— Я почти не сомневаюсь, что полюса меняют положение, — продолжала Кармелла. — Неизбежно наступит голод. Завтра утром поеду по магазинам, привезу запасы. Пройдет немного времени, и мы превратимся в стаи дерущихся волков. — Мне почудилось, что ей нравится такая перспектива. — Африканским и индийским слонам, чтобы выжить, придется обволоситься и опять превратиться в мамонтов. Не приспособившиеся к новым условиям тропическая флора и фауна исчезнут. Мне особенно жалко животных. К счастью, у многих есть шерсть, которая быстро отрастает. А у плотоядных будет много пищи — все те люди, которые не предвидят перемен и умрут от холода. Их главные беды от атомной бомбы, которой они так гордились.
— Ты считаешь, что мы вступаем в ледниковый период? — Меня эта перспектива совершенно не радовала.
— А почему бы и нет? Такое случалось и раньше, — резонно заметила Кармелла. — И вообще будет верхом справедливости, если все ужасные правительства замерзнут в своих правительственных дворцах и парламентах. Сидят перед микрофонами и ничего не делают, пусть уж лучше вымерзают. Поделом им — с тысяча девятьсот четырнадцатого занимаются только тем, что губят народы.
Непонятно, почему миллионы и миллионы людей подчиняются тошнотворной кучке господ, именующих себя правительством? Видимо, людей пугает слово. Происходит нечто вроде планетарного гипноза, притом очень вредного.
— Так продолжается века, — заметила я. — Лишь очень немногие выходят из подчинения и устраивают то, что называется революциями. После чего формируют еще больше правительств, которые зачастую оказываются более жестокими и глупыми, чем предыдущие.
— Людей трудно понять, — кивнула Кармелла. Остается надеяться, что они все вымерзнут. Не сомневаюсь, жить станет лучше и приятнее, если некому будет подчиняться. Придется думать за себя, а не руководствоваться тем, что говорит реклама, кино, полицейские и парламенты.
Пока мы говорили, Маджонг успел принести полость. Кармелла отдала мне дубленку, завернулась в мех и оперлась на руку шофера-китайца.
— Вернусь завтра к полудню, — бросила она через плечо. — Скажи, чтобы простерилизовали двойное бунгало. После убийства в нем нездоровые вибрации.
Кармелла растворилась в ночи, а я, закутавшись в дубленку, пошла приглашать дам на пир с сардинами и портвейном.
Двери бунгало и Наташиного иглу стояли открытыми, ветер гулял по пустым комнатам. Наташа и миссис ван Тохт уехали. Куда они подевались, мы так никогда и не узнали, правда, никто из нас особенно и не старался выяснить.
На рассвете я поднялась и выглянула на улицу. По-прежнему падал снег. Я удивилась, увидев, что в такой ранний час несколько дам шли по направлению к главному зданию. Может, поскольку Наташи и миссис ван Тохт больше среди нас не было, решили позавтракать в столовой? Но трудно было поверить, что их мучает голод — накануне мы хорошо попировали: запивая портвейном, съели по несколько банок сардин каждая. Не ужин — банкет. Или после стольких дней поста у них пробудился необыкновенный аппетит? Я не спеша оделась, размышляя над загадками, на которые пока не нашла ответа.
Смотрю без звука, как ты кружишься вокруг.
Застыв, наблюдаю…
О ком это? Если первая загадка о Земле, может быть, вторая о Солнце? Не исключено. Ведь Солнце ходит по небу. Но следующие строки гласят: