и выдающийся бандитский пахан. Как его кумир, тоже хромой, рябой и невзрачный Чингисхан, Сталин был одержим идеей о завоевании всего мира, и сумел создать империю в границах империи Чингисхана и стать абсолютным диктатором для почти двухсот народов.

До сих пор более 75 % потомков уцелевших сталинских рабов России при всех опросах за все прошедшие годы после смерти Сталина фактически подтверждают мнение Адольфа Гитлера о полном взаимном соответствии устремлений и методов главного пахана и преданного ему русского народа: «Сила русского народа не в его численности или организованности, а в его способности порождать личности масштаба Сталина. Это единственный мировой политик, достойный уважения». Похоже, что результаты сегодняшних российских опросов населения фиксируют последствия сталинско-большевистской селекции народа СССР на две основные части: сотрудников «органов» и конвоиров и, во-вторых, плебса с рабским сознанием.

Впрочем, учёные установили, что одинаково высокий уровень массового счастья, гордости и оптимизма демонстрировали стада человекообразных обезьян, племена дикарей Новой Гвинеи и Амазонии и простые граждане Италии при Муссолини, Германии при Гитлере, Ливии при Каддафи и СССР при Сталине, а теперь граждане России при Путине. Для этого необходимо и достаточно выполнение всего двух условий.

Во-первых, это полная власть главенствующего племени или народа над своей и другими прилегающими территориями со всеми находящимися там народами, вещами и землями. Во-вторых, народ-гегемон добровольно и радостно передоверяет вожаку, вождю, царю, князю, национальному лидеру или диктатору принятие решений по всем аспектам сегодняшней и будущей жизни всего сообщества и отдельных его членов, включая внешнюю политику.

Чем больше агрессии и жестокости внутри и вне своей страны проявляли Иван Грозный, Пётр Первый, Саддам Хуссейн, и царь Иосиф, тем больше их уважала та часть подданных, которые по глупости надеялись, что они сами-то уцелеют. При этом вожаку обезьян и царю людей всё прощается, пока он жестокий и сильный, даже убийство членов сообщества.

Сталин и Гитлер глубоко уважали и почитали друг друга. В период, когда во время войны на каждой стороне гибли миллионы людей, не было ни одной немецкой попытки покушения на жизнь Сталина. Со своей стороны, Сталин запретил использовать шпионов для покушений на жизнь Гитлера. Этим занималась только английская разведка. Некоторые полагают, что по указанию Сталина в мае 1945 года Гитлеру дали возможность убежать из Берлина в Аргентину в обмен на передачу технологий и всех немецких специалистов, почти изготовивших атомную бомбу и смертоносные ракеты.

Через год после смерти Сталина я сопровождал приехавшего в Москву из Киева моего двоюродного брата Петю при посещении мавзолея Ленина и Сталина. На меня произвела впечатление фантасмагория супружеского ложа, на котором рядом и молча лежали на спине под одним одеялом, но в костюмах, раздувшийся Сталин и усохший Ленин. Несколько лет после этого меня, как комсомольца, мучила совесть, поскольку мне почему-то хотелось смеяться при таком виде этой пары «великих» покойников. Даже через 10 и 30 лет, когда я рассказывал об этом, как мне кажется, смешном супружеском парном ложе, почему-то никто не смеялся над этой посмертной шуткой товарища Сталина, улёгшегося рядом с давно уже затихшим учителем и партнёром по социалистическому бизнесу.

Глава 4. Герой и праведник Эренбург

Приведенные ниже сведения об Эренбурге почерпнуты из рассказов моей тёти Лиды Фридман, урождённой Лидии Евгеньевны Скловской. Тётя Лида была замужем за двоюродным братом моего папы, Эммануилом Иосифовичем Фридманом, детским врачом и профессором, автором главных учебников по детской урологии второй половины прошлого века.

Тётя Лида была дочерью известного в Киеве детского врача, того самого, который дал деньги Шолом-Алейхему на его переезд в Америку. Двоюродными братьями тёти Лиды были Илья Эренбург и кинорежиссёр Григорий Козинцев, а также известный литературовед и телевизионный рассказчик Шкловский.

Во время ежеквартального, а иногда и ежемесячного, приезда из Ленинграда в Москву для встречи со специалистами по развивающейся у ней болезни Паркинсона, тётя Лида созванивалась с Любой – своей двоюродной сестрой и женой Эренбурга, чтобы договориться о встрече.

Эренбург, Козинцев, и Шкловский, насколько мне известно, не проявляли к тёте Лиде никакого интереса, а с Любой тётя Лида дружила всю жизнь, начиная с детства и первых классов женской гимназии города Киева. За все советские годы у них не появились новые подруги. И тётя Лида, и Люба никогда нигде не работали, но Люба жила жизнью своего мужа и была его добровольной секретаршей. По-видимому, Люба была рада возможности побольше рассказать тёте Лиде о своём знаменитом муже.

С Любой тётя Лида говорила по телефону по-французски, что вызвало подозрения у тех ГБ-шников, кто постоянно прослушивал наш домашний телефон, как и другие московские телефоны всех советских начальников и некоторых простых граждан. Поэтому к моему папе на работе пару раз приходили гэбисты и предлагали сказать, кто и зачем «говорил по-иностранному» с его домашнего телефона, так как любой произвольный контакт с иностранцем лично или по телефону считался шпионажем. За что полагались арест и лагерь. Но Эренбурги иностранцами не были, и папа это сказал гэбисту. Кто такой Эренбург знали тогда все советские люди, и гэбисты вежливо извинялись за беспокойство.

Тётя Лида каждый раз после встречи с Любой долго и сумбурно рассказывала моему папе об услышанных от Любы «делах Эренбурга». Сейчас я вспомнил и систематизировал некоторые важные, с моей точки зрения, рассказы тёти Лиды об Эренбурге. Мне стало очевидно, что эти подвиги Эренбурга были частью натуры еврейского праведника и пророка, рискнувшего в 1953 году своей жизнью, чтобы спасти советских евреев от казавшейся неминуемой гибели во время их перевозки в товарных вагонах и поселения в зоне вечной мерзлоты Сибири.

Картина 1. Журналист и писатель

Тётя Лида успела до революции окончить классическую гимназию и говорила по-русски с французской картавостью. Поэтому она относилась с лёгким высокомерием ко всем людям, включая своего мужа и исключая Эренбурга и моего папу (почему-то его глубоко уважали все родные и знакомые, начальники и подчинённые – это просто удивительно). При этом тётя Лида, будучи так же, как семья Эренбургов и их общих родственников Козинцевых, полной атеисткой, часто вспоминала о древнем и благородном еврейском происхождении Шкловских – Скловских и Эренбургов. В советские времена это была опасная тема, и она никогда, по крайней мере, при мне не обсуждалась. После нашей единственной встречи, я запомнил интеллигентность, аристократизм и величие (калибр) Ильи Григорьевича при полной естественности и простоте в обращении с окружающими его людьми.

Благодаря своим ранним талантливым произведениям Эренбург стал членом Союза писателей СССР, а после