Первым в реальности собственного существования – усомнился я. «И угораздил же черт с такими автобиографическими данными родиться – Иржи Грошеком!» После чего состряпал поздравительную телеграмму на имя Чешской Республики, где особо подчеркнул, что в действительности считаю себя – сукиным сыном… Следующий, героический поступок, котрый я вознамерился совершить, – это приписать сочинение «Легкого завтрака в тени некрополя» Василию Шандыбину и сразу же заготовить некролог, чтобы ему не пришлось ездить ко мне дважды… И наконец, проспавшись, стал утверждать, что никаких читателей вовсе не бывает… Ведь если меня нет – то какого Грошека они читают? Ибо, как выразился гениальный, но преждевременный журналист из «Комсомольской правды»: «Грошек – литератор хоть и талантливый, но вымышленный!» Здесь, как мне кажется, уместно процитировать другого классика, а именно – Винни-Пуха: «Мед, извините, странный предмет! Только что был, и вот его – нет!»

Почему Вы предпочли публичной жизни удачливого и талантливого писателя башню из слоновой кости, которую, как я предполагаю, Вы воздвигли себе в Интернете?

Публичная жизнь писателя столь же абсурдна, как уединение – оратора. Вдобавок и без меня хватает литературных стриптизерш – обоего пола. «Писатель – фу! Писатель – фас! А ну-ка, писатель, дай лапу!» – публичная жизнь подчиняется кинологическим законам шоу-бизнеса, а я не готов носить поводок, намордник и «служить» за литературную премию. Если мне захочется стать нобелевским лауреатом – я тотчас же им стану, «присобачив», что герою моего романа, Йиржи Геллеру, вручили самый престижный в мире грант. А на следующий день – Гонкуровскую премию. Что, собственно, я и делаю – сочиняя каждый раз автобиографию для обложки. «Кинорежиссер… Автор фильма о двенадцати брандмейстерах… Выведен, с помощью химикатов, из восьми языков…» Ведь у писателя, как у кошки, девять жизней, и я не собираюсь ограничиваться одной. К тому же башня – это недвижимость и капитальные вложения, а популярность – каприз читателей. Сегодня им нравится твой стриптиз, а назавтра случается целлюлит…

Положа руку на сердце, что Вы можете сказать о читателе, который поддается на литературную мистификацию и тем самым автоматически создает писателю «модную» репутацию? Ведь никакого удовольствия, кроме небольшой изжоги после вкусного литературного ужина, он не испытывает?

У Метерлинка есть пьеса, кажется – о семи слепцах. Вполне возможно, что слепцов было больше, но пьеса в основном посвящена «ясновидящим». Так вот, однажды немощный поводырь завел слепцов в лес и скончался от старости. Однако среди незрячих была беременная женщина, и в ту же ночь она родила совершенно здорового ребенка. Сидят слепцы среди сосен и бедствуют, поскольку старый поводырь умер, а новый хоть и видит, но ничего не понимает и не может никуда вести… Отсюда – многочисленные выводы. Не верьте писателю, который утверждает, что в его романах – исключительный реализм, что «все как в жизни». Жизнь намного разнообразнее, чем субъективное мнение отдельного литератора. Писатель не Мессия, а всего лишь зрячее Подобие, и чаще всего – не ведет, а только лишь гугукает. Все литературные произведения всех жанров – мистификации, то есть художественные вымыслы. В «Реставрации обеда» я постарался довести этот прием до логического абсурда. Возможно, что туда же последовал и мой читатель, но исключительно по своей воле…

Остальным, после небольшой паузы, сообщаю, что в качестве средства от «изжоги» могу посоветовать энциклопедический словарь, где все биографические данные изложены строго и в алфавитном порядке. Хотя литературного вымысла и там предостаточно, но форма словаря располагает к стабильности и правильному перевариванию пищи.

В «Легком завтраке» Вы откровенно переписали некоторых античных историков. В «Реставрации обеда» – сфальсифицировали древнюю рукопись… Судя по навязчивости этого мотива в Вашем творчестве, Вы страстно хотели бы заново написать «Дон-Кихота», «Одиссею», «Илиаду», но поскольку все знаменитые имена и сочинения уже разобрали другие, как на уроке истории, – что Вы можете сказать об Иржи Грошеке и где Вы нашли его романы?

Сразу же напрашивается ответ – на помойке. Ведь я же предупреждал: нельзя провоцировать «литературное хулиганье», вроде меня, подобными вопросами. Разглагольствуем дальше…

Имя Иржи Грошека манит неким изяществом. В Вашей биографии упомянуто, что Вы принимали участие в рекламной кампании балета «Трокадеро де Монте-Карло», известного тем, что в нем мужчины исполняют женские партии (правда, не так серьезно, как это происходит у Валерия Михайловского). Вы превосходно знаете женщину и 80 процентов своих произведений отдаете ее многочисленным эманациям. В Интернете муссируются слухи о том, что Иржи Грошек женщина, а именно Анна Владимирова (разрекламированная как супруга И. Г.). Не играете ли Вы (в силу своей острохарактерности) в античный театр со своими читателями, примеряя на себя маску персонажа противоположного пола? В данном случае – маску мужчины? (Мне так и видится картина выбора псевдонима Грошек: более озабоченная литературой, нежели кухней, дама на скорую руку решает сварить суп из «заморозки», берет первый попавшийся пакет с овощами, а на нем латиницей написано «грошек», сиречь – горошек.)

Три типа женщин мне не интересны: блондинки, замужние и вдовы. От первых я устал, вторые пугают меня картинами Страшного суда, а третьи – статуями Командора. Вдобавок я уверен, что Дон-Жуан печальнее Дон-Кихота, и поэтому время от времени напяливаю образ донны Анны. Как говорят англичане: под каждой крышей свои мыши, на каждом чердаке – свой медный тазик и другие доспехи странствующего рыцаря…

Если читателю хочется представить Иржи Грошека женщиной – пусть представляет. Я не против «раскрыть свои карты», даже из дам четырех мастей. «Догадка» русского читателя понятна, ибо по «доброй» традиции – кто «председатель похоронной комиссии», тот и будущий генсек; а если Грошек – литературная мистификация, то «переводчик с чешского» и есть Иржи Грошек, иначе говоря – Анна Владимирова. Не может человек, в силу амбиций, не оставить свой «след» в книге…

Да будет так! Но в связи с этим возникает вопрос: какую фотографию надо присылать для журнала – женскую или мужскую? Чтобы нагляднее раскрыть «тайную доктрину Иржи Грошека…»

Если, по Вашему же утверждению, Вы говорите только правду, Вы можете сказать: «Да, меня зовут не Анна Владимирова!»

Могу. Но тогда назревает следующий вопрос: «Кто я такой на самом деле?» (по этому конкретному поводу попрошу – без эпитетов:))

Вопросы: Рена Астренкова

Опубликовано: журнал «THE», 2004

…вдруг раздался новый телефонный звонок.

– Идиотка! – сообщил я, прежде чем дама повесит трубку.

– Ах! Вы уже прочитали… – прозвучало в ответ.

Это звонила одна журналистка, которая делала со мной интервью.

– В смысле? – попробовал я загладить возникшее недоразумение.

Но журналистка так и осталась при мнении, что «идиотка» была адресована ей – в виде рецензии на интервью…