короля, Церкви или других знатных вельмож. Не так давно подобный призыв распространялся на людей любого звания и положения, однако постепенно выяснилось, что большинство новобранцев не готовы к войне, не имеют вооружения, каковым солдаты обязаны располагать по закону, или же предъявленное снаряжение никуда не годится, люди не умеют с ним обращаться и вообще не обладают боевыми навыками. Princeps namque понемногу видоизменился в обязательство для феодалов, поселков и городов: им следовало, пропорционально количеству очагов, или дымов, которые насчитывались на их территории, платить за подготовленных к войне солдат, – например, арбалетчики и копейщики шли из расчета по два суэльдо в день. Первым полагалось иметь при себе арбалет, сорок восемь стрел, шлем и кольчугу; копейщикам – щит, кольчугу, копье, меч и нож. Вооруженные всадники стоили от четырех до семи суэльдо в день, в зависимости от того, защищен ли конь полностью, прикрыт ли кожаной попоной или отправляется на войну совсем без защиты, как большинство мулов. Такой способ призыва солдат и помощь арагонцев и валенсийцев позволили королю Хуану в марте 1390 года собрать войско приблизительно в четыре тысячи всадников и столько же пехотинцев; король сам выступил во главе своей армии на Жирону, город, расположенный в трех днях пути на север от Барселоны, в сторону Франции.

Уго двигался в арьергарде внушительного войска, вместе со всякого рода торговцами, старьевщиками, проститутками, ворами, бродягами и плутами, всегда готовыми воспользоваться бедствиями войны и поживиться за счет грядущих трофеев; Уго вел в поводу наемного вола, а тот катил наемную телегу, на которой ехало молодое вино последнего урожая – крепкое и терпкое пойло для солдат, а также несколько бутылей с aqua vitae и примитивный перегонный куб, чтобы в случае необходимости пополнить ее запасы.

– Эта жидкость пригодна для многих снадобий, – объяснял Маир еще в давильне, подвергая вино дистилляции с помощью перегонного куба; данный аппарат возбуждал в подмастерье живейшее любопытство. – А на войне лекарств требуется много, – добавил еврей. – Их часто приходится изготавливать прямо на месте: врачи делают на основе aqua vitae разные смеси, добавляют травы и коренья. Эту жидкость называют еще aqua ardens, то есть «огненная вода», потому что при глотании или промывании ран она обжигает.

– И лечит? – спросил Уго.

– И лечит. Сам подумай: если вино впитывает в себя росу и небесную влагу, то aqua vitae, выкачанная из вина, сведенная таким образом к его душе, его квинтэссенция, превращается в жидкость, содержащую в себе солнце и звезды. Она лечит, еще как лечит!

– Но ведь напиток обжигает горло…

– Совсем не обязательно его пить, – рассмеялся Маир. – Aqua vitae – с травами или без – смачивают раны и ушибы, промывают глаза и уши, смазывают гнойники на любых частях тела. Ее пьют, чтобы оздоровить горло и легкие, пьют при слабости и при онемении конечностей. И все-таки мудрые люди утверждают, что aqua vitae настолько крепка и дает столько жару, что ее следует прописывать в малых дозах и разбавлять вином, водой или другими составами. В медицинских трактатах говорится, что человеку следует прописывать не больше, чем умещается в скорлупу лесного ореха или и того меньше, две-три капли, и всегда смешивать aqua vitae с вином. И даже в этом случае опасность остается. Вино – нектар богов, однако если выпить сверх меры… А неправильное употребление aqua vitae, несомненно, может привести к смерти – в этом согласны ученые и врачи.

Уго многого ждал от первого дня пути. Он беспрестанно вертел головой, старался ничего не упустить, впитывал новые ощущения. За годы, проведенные рядом с Маиром, ему довелось много путешествовать, и эти странствия всегда были связаны с вином и виноторговлей: в Марторель, где делают очень ценное красное вино, в Манресу и близлежащие поселки Наварклес и Артéс. А еще винодел с учеником побывали в Алелье, местечке рядом с Барселоной, знаменитом своими сладкими винами, и в Вилафранка-дел-Пенедес; в поисках хороших вин они добирались даже до Мурвьедро, что в Валенсии. Только в Сиджес Уго возвращаться не хотел, да Маир и сам не предлагал. Однако все эти странствия не отличались многолюдьем: Уго и Маир шагали по дорогам вдвоем, лишь временами присоединяясь к компаниям бродячих торговцев или погонщиков, которые им ничуть не докучали. Еврей не уставал говорить о винах и лозах, а Уго внимательно его слушал.

Эти путешествия не имели ничего общего с толкотней тысяч мужчин и женщин, следовавших за войском. Уго улавливал обрывки разговоров случайных попутчиков: Жирона; солдаты и рыцари; люди герцога де Арманьяка; война… Он что есть мочи тянул своего вола вперед, гоняясь за ускользающими словами. Иногда парню казалось, что рассказывают про Первого капитана, и он убыстрял шаг, несмотря на все выговоры от Маира, не понимавшего причин внезапной спешки. Уго без устали тащил вола вперед, а животное, не ведавшее чаяний погонщика, упиралось и медлило.

– Если денежка водится, приходи ночью ко мне, – предложила пареньку дорожная шлюха, столь же помятая, сколь и бесстыдная, а лет ей было раза в два больше, чем Аструге.

Уго отказался. Чтобы подбодрить парня, женщина добавила:

– Молоденькие не научат тебя такому, что знаю я!

Уго опустил глаза в землю, сухую и твердую, утоптанную солдатами.

– А чему он научится у тебя? – неожиданно вмешался Маир. – Восторгу, пламенному желанию или, может быть, целомудрию? – (Проститутка резко махнула рукой и ускорила шаг, чтобы избежать перепалки с евреем.) – Мечты, фантазии… – Теперь Маир шептал, как будто разговаривал сам с собой. – Изумление, зачарованность, привязанность, порыв… Трепет! Ликование, обожание…

Уго посмотрел на Маира: тот шагал рядом с повозкой и взгляд его улетал к какой-то давней любви.

– Страсть. Страсть. Страсть. – Еврей словно бы отвечал на незаданные вопросы. – Что ты дашь этому юноше? – выкрикнул Маир, удивив идущих рядом, но только не проститутку, которая уже успела убраться подальше.

Им предлагали самую разную еду, лекарства и вещи. Некоторые торговцы это делали неохотно, словно из какой-то докучной обязанности; другие же, напротив, с напором, настойчиво, однако Уго и Маир неизменно отвечали отказом. Они сносили оскорбления и плевки – все из-за желтого круга, нашитого на темный плащ с капюшоном, достигавший Маиру до щиколоток. Уго удивляли стойкость и невозмутимость, с которыми его учитель сносил несправедливые поношения. «Не обращай внимания, иди как шел», – унимал еврей ученика. У них покупали вино. Иные пытались отобрать его силой. Маир предъявлял солдатам рекомендательные письма, зачитывал их вслух, и как можно громче, чтобы услышало побольше народу. Это были письма Саула и тех самых врачей, которые шли вместе с войском. «Чем они станут лечить ваши раны?» – пригрозил