Едва моя ноющая попа, ноги, спина коснулись долгожданной недвижимой точки преткновения, как я отрубилась, планируя руками и, собственно, головой на стол перед собой. Кажется, даже подтянула к себе толстенный фолиант, положив на него щеку. Правда, уже точно не помню.

И вот казалось, только-только прикрыла глаза, как вдруг еще через мгновение услышала дикий грохот и свист за бортом. Погода разбушевалась не на шутку, кидая из стороны в сторону маленькую относительно водных просторов посудину, грозно сверкая молниями, рассекавшими почерневший небосвод. Раскатистый гром пугал, заставляя меня вздрагивать и жаться в кресле. Затем еще через мгновение все стихло. И только легкий гул продолжал доноситься откуда-то издалека и, к моему величайшему страху, он приближался. Неужели… Быть не может! Только не это… Не-е-ет!.. Ш-ш-шаровая м-м-молния?!

Стуча и клацая зубами от страха, я еле поборола в себе желание залезть под стол, и все же повернула лицо к неизбежной смерти. А гул все приближался, и вместе с ним послышались шаги. Аккуратно открыв дверь в каюту, вошел… Раким?!

В руках у него парила огромная молочно-белая сфера с серыми прожилками. И она вращалась, создавая вокруг себя целые воздушные вихри, взметая бумагу со стола да поднимая пыль с пола и полок. Не обращая ни на что и особенно на меня внимания, капитан зашел в своей кабинет.

Неожиданно проснувшееся любопытство затолкало остатки моего животного страха в глубину, однако тело отказалось меня слушаться, ибо от пережитого стресса было не в силах даже шевельнуться. Потому я стала прислушиваться к раздающимся из соседней комнаты звукам.

Скрип петель, чавкающий щелчок, будто откупорили стеклянную банку, и гул резко стих. Затем на полку, похоже, поставили тяжелую тару, и звук закрывания дверец, по всей видимости шкафа, повторился.

Так, значит, сейчас Раким пойдет спать. Еле успела закрыть глаза прежде, чем Раким вернулся в комнату, проходя мимо к капитанскому ложу. Меня, видимо, среди хаоса разбросанных листков и всяких шкатулок, украшающих стол, успешно не замечал. Чему, конечно, была рада. Но только я одна.

Ибо тишину разрезало его возмущенное:

— Где он?!

Затем в воздухе повисла пауза, и ушастый меня все-таки заметил. Подошел, стараясь не шуметь подошвами ботинок по деревянным половицам. Выходило не очень, но я вряд ли ему об этом скажу, потому как лежала дальше и усиленно изображала спящую.

И вот же нахал! Нет бы оставить меня в покое… Ага, Мияна, мечтай! Прихватив легонько за плечо, Раким откинул меня на кресле назад на спинку и долго вглядывался, судя по его дыханию, долетающему до моей кожи.

Или он о чем-то думал, или же в чем-то сомневался, потому как напряженно сжимал спинку кресла пальцами, громко скрипя тканью. Но молчание, однако, затягивалось. А я мысленно порадовалась длине своей челки, скрывающей мои трепещущие веки.

Затем случилось то, чего я явно не ожидала. Эльф тихонечко взвыл и запечатлел странный поцелуй на моей щеке, даже не так, я бы сказала — скуле, потому как почти у самого уха. Еще и погладил меня по голове, прямо как тогда в трюме, ведя дрожащей рукой по волосам. Я же чудом не дернулась, подавляя в себе все эмоции напрочь. Потом, все потом! Если проснусь сейчас, нам придется разговаривать о неловких вещах, а делать этого ну никак не хотелось. Благо он пока не наглел.

И вот только я подумала так, как ушастый нахал сноровисто поднял меня с кресла на руки и, пройдя до капитанского ложа, водрузил на кровать с левого края, так, что ноги мои по-прежнему свисали наружу. Затем залез сам, бесцеремонно подтянул меня за подмышки на подушку, вытянул резким движением покрывало и укрыл. Кажется, я и вовсе при этом не дышала, и сердце мое пропустило минимум три удара. Но то такие мелочи, по сравнению с диким везением, испытанным за сегодня вдоль и поперек.

Зря только подумала так, потому как в следующее мгновение ощутила еще один легкий поцелуй на виске, и Ким так же быстро отстранился, как и прильнул, улегшись боком. И вот вместо того, чтобы наконец угомониться и заснуть, так нет же, он лежал и пристально меня разглядывал. Откуда знаю? Кожа на лице и шее прямо зудела и чесалась под его вполне осязаемым взглядом. А еще спустя минуту такой пытки не выдержала и повернулась к нему спиной.

Шумно вздохнув, он, казалось, и вовсе перестал дышать. Уже много позже случившегося, сообразила, что таким образом подставила его взору аппетитные изгибы своего вполне себе женского тела.

Правда, когда поняла, было уже поздно. Меня приобняли, прижимая к себе, демонстрируя тем самым недюжинный мужской интерес там внизу. Зарывшись своим носом в мои волосы, этот наглец и вовсе прошептал в тишине:

— Что со мной не так? Ну почему, а?

Внутренние противоречия, казалось, раздирали все его тело, потому как он дрожал от еле сдерживаемых чувств и все еще продолжал прижимать меня к себе, не отпуская из своих теплых объятий. Я же потеряла дар речи от такой наглости и тоже тряслась как осиновый лист, правда, в отличие от него — от страха, что меня раскроют. Вот влипла так влипла…

Если этот узнает, какую я шутку с ним сыграла, точно придушит без разбирательств. Теперь, даже если очень захочется рассказать о себе, точно молчать буду, ибо жизнь мне еще дорога…

Так незаметно для себя самой я и уснула, а когда проснулась, лежа на животе, то с удовольствием отметила, что тяжесть от обнимающей руки капитана больше не сдавливала мне плечо или спину. Потому с удовольствием улыбнулась, зажмуривая глазки, развернулась и потянулась кошечкой в кровати. Поздно опомнившись, хотела было оглядеться, но прежде чем открыла глаза, услышала над ухом хриплое:

— Ну-ка, повтори еще раз!

Испугавшись, я… лишь широко распахнула глаза и в защитном жесте скрестила руки у себя на груди. Вовремя, однако, успела, ибо этот краб сразу подтянул меня к себе, а потому проворно свернулась калачиком, спиной к нему.

Ким же выдохнул обиженно мне в затылок:

— Похоже, Ян, тебе не впервой спать на капитанском ложе… — А затем и вовсе прорычал, комкая простыню рукой, перекинутой через меня мгновением ранее: — Тебя принуждали, да?!

Его попытка ухватить меня за плечо окончилась тем, что я дернулась и встретилась темечком с его острым подбородком, ойкнула и опять замолкла, зажмурив глаза от боли. Правда, этот, слава богам, тугодум продолжил жалобно допытываться:

— Ты только не молчи. Прошу тебя…

Ему хоть бы хны, а у меня от столкновения голова словно надвое раскололась и слезы брызнули из глаз, эмоции же так и вовсе зашкалили. И чего только опять реву? Никогда столько в жизни не плакала, а тут…

— Три. Чертовых. Года! Искал… — На последнем слове его голос осип, и эльф убрал руку, отстраняясь. Но вопреки ожиданиям молчаливого окончания ночи, он таки продолжал изливать душу, пропуская сквозь пальцы мои непослушные волосы:

— Я впервые увидел тебя еще там, на Лао, наивно предполагая, дурак, что это судьба. Нафантазировал себе, что ты девушка, и поспешил, окрыленный любовью, выкупать на торгах рабынь. Но тебя нигде не было! Нигде… Понимаешь?!