– Если не хочешь, не говори, – быстро сказала Ханна. – «Э» и нам в своих посланиях частенько напоминает о том, что было давно. Есть много такого, что мы все предпочли бы забыть.

Она перехватила взгляд Моны, надеясь, что та поймет. Мона стиснула ее руку. Ханна обратила внимание, что на пальце у подруги серебряное колечко с бирюзой, которое она сделала для Моны на занятиях по ювелирному искусству. Мона носила его, хотя смотрелось кольцо как обычная школьная поделка – такие только лузерам подходят, – а не симпатичная безделушка от Тиффани. На сердце у Ханны потеплело. «Э» в одном прав: между лучшими подругами не может быть секретов. И теперь между Ханной и Моной секретов не осталось.

Раздался звонок в дверь, три коротких сигнала – «бом, бом, бом» – на азиатский манер. Девочки насторожились.

– Кто это? – со страхом прошептала Ария.

Мона вскочила, тряхнула длинными белокурыми волосами и, широко улыбаясь, кинулась к входной двери.

– Сейчас нас отвлекут от проблем.

– Что, пиццу доставили? – спросила Эмили.

– Нет, это, конечно же, десять парней из филадельфийского филиала модельного агентства «Вильгельмина», – ответила Мона таким тоном, словно это подразумевалось само собой: неужели вы думали, что это мог быть кто-то другой?

В четверг вечером, уйдя от Ханны, Эмили отправилась в торговый центр «Кинг Джеймс». Лавируя между нагруженными сумками покупателями, от которых пахло дорогими духами и одеколонами, она шла на встречу с родителями в ресторан «Весь этот джаз!», располагавшийся рядом с универмагом «Нордстром». Этот ресторан, в котором царил дух бродвейского мюзикла, Эмили обожала в детстве, и родители полагали, что он ей по-прежнему нравится. Выглядел он все так же – фасад с ложным козырьком, имитирующий вход в бродвейский театр; гигантская фигура Призрака Оперы у стойки на возвышении, за которой встречает посетителей старшая официантка; на стенах – фотографии бродвейских звезд.

Поскольку Эмили пришла первой, ожидая родных, она села за барную стойку с гранитной столешницей. Какое-то время она рассматривала коллекционных кукол-русалочек, выставленных под стеклом возле стойки старшей официантки. Эмили, когда была помладше, мечтала поменяться местами с принцессой-русалочкой Ариэль: пусть бы у Ариэль были человеческие ноги Эмили, а Эмили достался бы ее рыбий хвост. Она снова и снова заставляла подруг смотреть вместе с ней этот фильм, пока Эли однажды не воспротивилась, заявив, что это глупое детское занятие и пора положить этому конец.

Внимание Эмили привлекло знакомое изображение, появившееся на экране телевизора над барной стойкой. На переднем плане стояла светловолосая, с огромным бюстом журналистка, в углу Эмили увидела фото Эли-семиклассницы.

– Весь этот год родители Элисон ДиЛаурентис живут в небольшом городке в Пенсильвании, неподалеку от Роузвуда. Их сын Джейсон учится на последнем курсе Йельского университета. Они вели тихую спокойную жизнь… до недавнего времени. Пока следствие по делу об убийстве Элисон топчется на месте, как же справляются с горем ее родные?

На телеэкране промелькнуло увитое плющом величественное здание. Надпись под ним гласила: НЬЮ-ХЕЙВЕН, КОННЕКТИКУТ. Еще одна белокурая журналистка торопливо шла за группой студентов.

– Джейсон! – окликнула она. – Ты считаешь, полиция делает все возможное, чтобы найти убийцу твоей сестры?

– Горе сблизило вашу семью?! – выкрикнул еще кто-то.

Парень в бейсболке с эмблемой бейсбольной команды Филадельфии обернулся. Эмили вытаращила глаза: после исчезновения Эли она лишь пару раз видела Джейсона ДиЛаурентиса. Взгляд у него был жесткий, холодный, уголки рта опущены.

– Я мало общаюсь со своей семьей, – ответил Джейсон. – Очень уж они неадекватные.

Эмили сунула ступни за перекладину табурета. Родные Эли… неадекватные? В глазах Эмили ДиЛаурентисы были идеальной семьей. Отец Эли имел престижную работу, но умудрялся на выходные приезжать домой, устраивал для детей пикники. Миссис ДиЛаурентис водила Эли, Эмили и остальных подруг по магазинам, пекла для них печенье с изюмом из овсяной муки. В их доме царил безукоризненный порядок, и, когда бы Эмили ни оставалась у них ужинать, за столом всегда звучал смех.

Эмили вспомнила тот день, о котором чуть раньше упоминала Ханна, – день накануне исчезновения Эли. Когда Эли вышла на террасу, Эмили, извинившись, направилась в туалет. Проходя через кухню, где ей попалась Шарлотта, гималайская кошка Эли, девочка услышала, как Джейсон шепчется с кем-то на лестнице. Голос у него был сердитый.

– Лучше прекрати, – шипел Джейсон. – Знаешь ведь, как их это бесит.

– Я никому не причиняю вреда, – ответил ему кто-то шепотом.

Озадаченная, Эмили прижалась к стене холла. Второй голос чем-то напоминал голос Эли.

– Я просто пытаюсь тебе помочь, – продолжал Джейсон еще более взволнованным тоном.

В эту минуту миссис ДиЛаурентис, влетев через боковую дверь, бегом кинулась к раковине мыть грязные руки.

– О, Эмили, привет! – воскликнула она.

Мгновенно заторопившись дальше, Эмили услышала, как кто-то поднимается на второй этаж.

Эмили снова глянула на телеэкран. Ведущий программы новостей теперь обращался к членам загородного клуба Роузвуда: именно на его территории был замечен Роузвудский преследователь. У Эмили запершило в горле. Не нужно большого ума, чтобы провести параллель между Роузвудским преследователем и «Э»… и загородным клубом? Там состоится вечеринка в честь Ханны. Получив последнее сообщение от «Э», Эмили больше старалась не расспрашивать Ханну, но она по-прежнему считала, что им необходимо обратиться в полицию – все зашло слишком далеко. А вдруг «Э» не только на Ханну наехал, но еще и Эли убил, как на днях предположила Ария? Но, может быть, Мона права: «Э» где-то рядом, отслеживает каждый их шаг. Если они обратятся в полицию, «Э» об этом узнает.

Словно по сигналу затрубил ее сотовый телефон. Эмили даже подпрыгнула на табурете, чуть не свалившись на пол. Ей пришло новое сообщение, но, слава богу, всего лишь от Тристы. Опять. «Привет, Эм! Какие планы на эти выходные? Целую, Триста».

Эмили раздражало, что Рита Морено[80] слишком громко поет песню «Америка». И она предпочла бы не сидеть так близко к фотографии из мюзикла «Кошки»: загримированные под кошек актеры хитро косились на нее, словно им не терпелось поточить об Эмили свои коготки. Она провела рукой по клавиатуре своего телефона «Нокиа». Пожалуй, не ответить нельзя; это расценят как невоспитанность. И она набрала: «Привет! В пятницу иду на маскарадную вечеринку в честь моей подруги. Должно быть весело! Эм».

Триста отписалась незамедлительно: «С ума сойти! Жаль, меня там не будет!»