— Да нет, это ты меня заболтать пытаешься. Я тебе про Зло говорю, а ты мне зубы заговариваешь. Зачем? Ты же со мной согласен, Следак! Ты ведь, как и я, ненавидишь зло! И Сатанюгу ты ненавидел — с его пирсингом, татуировками и накрашенными губами.

— Сатанюга был полным ублюдком. Но его таким сделала не музыка и не татуировки. Природный дефект и, конечно, плюс вся эта пляшущая под чертову дудку масскультура. Книги, телик, кино, Интернет — именно так, по возрастающей, — все полностью работает на новое мракобесие, средневековое помутнение мозгов в двадцать первом веке.

— Тут я, пожалуй, с тобой солидарен, Следак. Голливуд заработал на фильмах о вампирах полтора миллиарда долларов. Любимые книжки наших детей — «Гарри Поттер», сериал Стефани Майер про вампиров, в лучшем случае — «Мастер и Маргарита». Любимые фильмы — слэшеры, молодежные ужастики и мистические триллеры. Любимые игры — стрелялки, ужасы и мистика. Только про одних демонов наделали сотни компьютерных игр.

— Вот видишь, в головах наших детей полная каша. Воспитывать их надо, добро в них растить. А кто их сейчас воспитывает? В столицах «ягуар» и кислота, в провинции — водка и героин. Не согласен, Аркаша?

— Знаешь, Следак, с сумасшедшими лучше соглашаться. Только твои субкультуры — точно такое же зло, как героин и водка. Варварский пирсинг и тату — признак психической неадекватности. В тюрьмах и колониях для малолеток заключенные их делают, чтобы хоть как-то ощутить свободу, пусть даже в издевательстве над собственным телом.

— Правильно, молодые люди в современном обществе как в тюрьме. Им навязывают рамки, жесткие правила, фейс-контроль, серые будни — они хотят распоряжаться хотя бы своим телом, раскрасить его — в чем здесь проблема? Я много раз слышал от таких ханжей, как ты, — вот, мол, тело — храм Божий, а они его уродуют. А потом вы жрете на своих банкетах как свиньи, водку литрами пьете и о теле-храме не вспоминаете. Или другая крайность — не вылезать из фитнеса, повставлять везде силикон, вколоть ботокс, банки раскачивать — да чем вы лучше тех, кто сделал пирсинг?

— Браво! Чья бы корова мычала! Полуразложившийся алкоголик меня здоровому образу жизни учит.

— Не перебивай, Аркаша! Нынешняя масскультура построена на одном принципе — продается или нет. Добро не продается. Зато Зло — замечательно. Поэтому зла все больше, а добро в душе без поддержки извне вянет и тухнет. Не в пирсинге дело, Аркаша! Добро в человеке спасать надо, а значит, надо мир прогнивший менять.

— Тьфу ты! Так и знал, что все этим закончится. Слюнтяйство вечное. Человек хороший, в нем добро надо спасать, мир менять. А потом всегда одно и то же — миллионы трупов, концлагеря, разруха. Я мир охраняю от таких, как ты. На таких, как я, мир стоит. Не люблю людей, потому что цену им знаю. Я жену люблю, детей, родителей и друзей. И Бога люблю. И не ищу природу зла, зачем искать? Увидел зло — избавь от него землю. А ты все никак определиться не можешь. Не добро в людях надо спасать, а зло уничтожать. Добро и так в них есть. Бог дал.

— Я таких праведников, как ты, Аркаша, хорошо знаю. Цепной пес добра. У зла много лиц, но одно значение в русском языке. А у слова «добро» — два значения: «жить-поживать да добра наживать» — вот какому добру ты служишь, охраняешь «добро» владык и жрецов. В церковь ходишь, а людей не любишь, просто ходишь как все. Зло вы, может быть, и бичуете — на низшем уровне. Как у нас в наркоконтроле: давили только тех торговцев, что хозяйские деньги крысили. А у главного Зла — вы на службе. На страже интересов. И то, что добро у любого человека в душе, — врешь, его вырастить надо, раздуть в сердце искорку. Иначе нет его. Если волки ребенка вырастят — он волком станет. Если в детстве душу слезами не польешь, своим родительским добром и дружбой не взрастишь — не будет там добра.

— Очень эмоционально. Очень иррационально. Говоришь, собаками воспитанный собакой останется? Может быть. Я таких детей-маугли видел. А еще я видел, как десятилетний пацан двоих своих младших братьев и сестру грудную из горящей халупы спас, получив ожоги третьей степени. Мать пацана — гулящая алкоголичка, не воспитывала их ни хрена. Как раз родительских прав лишать ее собрались. А у старшего пацана — золотое сердце. Откуда, Следак? Воспитанные благообразные дамы в культурной столице на мобильные телефоны снимали в метро, как девушка на рельсы упала, пока ее поезд не переехал. А потом выложили эту съемку в Интернет, чтоб другие полюбовались. Воспитанные и упитанные москвичи смотрели в окна пятиэтажки, как зверь-дворник из Узбекистана школьницу душил и насиловал до смерти. И не то чтобы выскочить — спасти ее или хоть из окна крикнуть, шугануть, — даже милицию не вызвали. Школьники снимают домашнее видео о том, как травят, мучат и даже убивают своих сверстников и выкладывают на потребу обывателям в Сеть, и для большинства людей все это в порядке вещей. Равнодушие к чужой боли, душевная апатия, социальный аутизм, врожденное отсутствие умения сочувствовать — как диагноз болезни общества — вот что меня пугает, Следак. Поэтому я не люблю людей, но верю в Добро и помогаю ему победить. Верю в матросов, спасающих в шторм незнакомый экипаж тонущего судна, рискуя собственными жизнями. Не надо мир переделывать, не надо человека менять — надо верить и перестать метаться, Следак. Ну и Зло мочить, конечно же.

— Красивые слова. А на деле-то у вас все наоборот. Кто на ваше добро позарится — тот и зло. Да, не на ваше, извини. На добро, которое вы охраняете. А зло, которое вам добро приносит, уже и не зло. А добро, которое с кулаками, быстро само злом становится, ибо свои же заповеди нарушит, а потом за уши притянет.

— Ну вот опять, Следак! Кто бы говорил! Алкоголик, рефлексирующий интеллигент, ничтожество, угробившее жену, борец со злом, вызвавший демона из Ада себе в помощники. Добряк, признавшийся в сожжении десятков невинных граждан, показавшихся ему вампирами.

— Я никого не сжигал.

— Только вызвал Терминатора. Алло, у нас завелись вампиры, не могли бы вы приехать их пожечь?

— Забавная версия.

— Все, Следак, один — ноль в мою пользу! Так что давай теперь рассказывай, нашел ты нарколабораторию Алхимика или нет? Чего у вас там дальше приключилось?

— Да пошел ты, Аркаша! Меня к Алхимику такие же, как ты, умники послали. Не хочу я тебе ничего рассказывать.

— Надоело врать? Или понял, что не прав? За готов обиделся? Сам-то ты, хоть и был волосатиком, татуировок не сделал.

— Меня Бог украсил. — Следак мотнул головой с титановой макушкой. — Ты откуда родом?

— Из Ульяновска. У нас парень с крашеными волосами двадцать минут на улице не проживет.

— Отлично. Значит, у вас субкультур нет. И преступности, наверное, нет. Не режут, не убивают, не насилуют, матери младенцев на помойки не выбрасывают, чернушку детям не продают.

— Ладно, успокойся, Следак. Один — один. Принял я твой аргумент, дискуссия закончена. Как ты Алхимика-то сдал?

— Никуда я его не сдавал. Никто его и принимать-то не собирался. У двойняшек день рождения двадцать пятого апреля отмечался, и Алхимик нас с Сатанюгой пригласил, мы же типа как одна семья стали. Накануне он нам пароль завтрашний сказал — «Эрмитаж». Вечером меня Швец навестил. Я только спать лег — звонок. Эх, зря мне электричество подключили. Открываю — Швец. Заходит не раздеваясь. Злой.