Во втором пункте приказ предупреждал, что в дальнейшем никакие самовольные захваты земель не допускаются. В шестом пункте говорилось уже о том, что все надельные земли, захваченные при Советской власти, по снятии с них урожая в 1919 г. должны быть возвращены прежним владельцам.

Однако все эти «льготы» не только не могли принести никакого улучшения крестьянам, но ставили их в невыносимые условия, так как следующими приказами фактически восстанавливалась прежняя дореволюционная власть с помещиками и проч. И самый приказ от 19 июня указывал, что все эти меры, так сказать, «льготы», носят временный характер и якобы «имеют целью удовлетворить неотложные нужды деревни».

«Вековой земельный вопрос будет решен, – говорилось в этом заключении, – имеющим быть созванным Российским всенародным собранием».

По поводу формулировок наиболее серьезных пунктов приказа от 19 июня редакция издававшейся в Пскове газеты «Новая Россия освобождаемая» в № 13 сочла нужным поместить дипломатическую статью «Первое признание», где говорилось, между прочим, следующее:

До поры до времени руководители Северного корпуса могли осуществлять свою политику на занятой их войсками советской территории, но их политические устремления не могли не предопределить конечного результата такой политики.

Пользуясь предоставившейся возможностью и не занимаясь делами «большой политики», представители русской буржуазии развивали свою деятельность. С представителями союзников они завязывали коммерческие связи и пытались извлечь из этого максимальную прибыль. Главный начальник тыла русской белой армии генерал К. А. Крузенштерн со своей стороны поощрял эту часть буржуазии. Белогвардейские газеты пестрели всякими сообщениями о прибытии тех или других грузов из-за границы. Так, например, издававшийся в Нарве «Вестник Северо-западной армии» в № 41 от 9 августа 1919 г. с чувством большого удовлетворения сообщал, что в Нарву прибыли, при посредстве ревельской фирмы в Нарве «Яков Яковлевич Пертсель», следующие заграничные товары: копченое мясо норвежское, табак голландский, мыло простое финское, соль германская, селедки норвежские; прибудут: сахар-песок американский, рис явайский, салака шведская, папиросы голландские…

Гражданское управление белых на захваченной части советской территории можно разделить на северный район, район действий основной группировки Северного корпуса, где все гражданские функции были сосредоточены исключительно в руках военных, проводивших открыто реакционную политику, и на южный район, район действий белоэстонцев и Булак-Балаховича, где к делу гражданского управления была привлечена так называемая местная общественность в лице ее земских, городских деятелей и где политика русской контрреволюции была сознательно окрашена в желтый цвет и подправлена демократическими лозунгами.

Северный район являлся царством русского монархического офицерства во главе с Родзянко; острие всей внутренней политики здесь было направлено на большевиков и демократов. Южный район – резиденция Иванова и Булак-Балаховича, известных по своей оппозиционной настроенности к Юденичу и Родзянко и проводивших свою «демократическую» политику под прикрытием эстонских штыков, – тут врагами считались большевики и черносотенцы.

Получалась картина сотрудничества в общей борьбе с Советской республикой якобы двух формально исключающих друг друга контрреволюционных группировок. И, несмотря на то что отрицательные стороны этого сотрудничества все же влияли на устойчивость антисоветского фронта под Петроградом, в общем ходе белого движения на северо-западе Советской России эти два течения мелкобуржуазной и реакционно-монархической контрреволюции являлись только отдельными звеньями одной общей белогвардейской цепи.

Весьма интересными и справедливыми в этом отношении являются следующие слова белогвардейского журналиста Г. Л. Кирдецова:

Вышеприведенные слова являются красочной иллюстрацией политики Северного корпуса. Белый террор, насилие и грабежи, несмотря на политические трения в среде русских белогвардейцев различных оттенков, свирепствовали на всей занятой белыми территории.

Работа таких «идеологов» белого движения, как ямбургский диктатор, полковник Бибиков, по характеристике H. Н. Иванова – «отъявленный реакционер, царист-самодержавник и человек большого произвола», и вершитель судеб населения Пскова – С. Н. Булак-Балахович, – отличалась такой жестокостью, что вызывала негодование и возмущение даже среди самих белогвардейцев. А что уже говорить о мелких исполнителях, комендантах в волостях, гражданских чиновниках, которые и выдвигались-то на ответственные посты по определенного характера «заслугам».

Население занятого белыми района получило предметный урок. Имея на руках всякого рода белогвардейские приказы, листовки, оно в «лучшем» случае воспринимало идею Учредительного собрания, под знаменем которого якобы проходило наступление белых, а в «худшем» и совершенно не получало политических лозунгов борьбы русской контрреволюции с Советской властью. Зато оно видело возвращение помещиков, восстановление дореволюционных порядков, белый террор и вскоре стало ожидать прихода красных.

Однако положение на фронте было таково, что начавшееся в начале июня наступление Красной армии на фронте Северной группы 7-й армии проходило успешно, но затем, в связи с контрреволюционной деятельностью белогвардейских организаций в тылу и восстанием на Красной горке, было приостановлено. С другой стороны, и противник, не отличавшийся большой численностью, не был в состоянии предпринять что-либо серьезное, так как на своем пути встречал уже не бегущие советские части, а более или менее выдержанные, обстрелянные и политически воспитанные войска. Неоднократные попытки белых прорвать расположение красных частей в районе Гатчины с последующей целью перерезать наиболее важные для Петрограда артерии: Московско-Виндаво-Рыбинскую и Николаевскую железные дороги, не увенчались успехом. Таков же примерно был результат и с операциями белых западнее Луги и у станции Струги Белые. В Псковском районе боевые действия ограничивались работой разведывательных партий.