Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего серьезного, да? – спросил Линк.
Саншайн радостно затрусила в дом и исчезла.
– Что тебе нужно? – угрюмо спросила Мак.
На ее щеке был большой синяк, оставшийся от кулака тощего придурка. Линку стало чертовски жаль, что он выбил ему всего один зуб. Из-под рукава толстовки выглядывала повязка. Он представил ее тело, скрывающее под одеждой множество синяков и царапин.
– Я пришел на праздник.
– На какой праздник?
– На праздник жалости к себе.
Он поднял в руке сумку с продуктами.
– Я не намерена плакаться в жилетку, – возразила Мак.
Обстановка в доме была умилительно старомодной. Диван цвета увядших желтых лютиков c вышитыми подушками, который уже облюбовала Саншайн. Встроенные шкафы в гостиной забиты книгами в мягкой обложке и керамическими безделушками. Телевизор явно маловат для такого пространства, а тумбочка, на которой он стоял, разрисована узором из фиалок.
Линк побился бы об заклад, что на кухне стояла копилка, а на втором этаже, по крайней мере, на каком-нибудь предмете мебели лежали кружевные салфетки. Ничто в этой комнате не говорило о сексапильной, героической докторше, которая жила здесь.
– Каков приговор, док? – спросил Линк, пересекая гостиную и входя в крохотную кухоньку. Он бросил на стол сумку с припасами.
За его спиной послышалась тяжелая поступь.
– Линк, – вздохнула Мак, произнося его имя так, что он мысленно представил себе постельную сцену. – Что ты делаешь у меня дома?
Он усадил Мак на один из двух стульев за столик, где едва могла уместиться одна обеденная тарелка.
– Я – твой сосед. Это маленький городок, где живут хорошие люди. – Когда Мак не спрыгнула со стула, Линк понял, что она устала. – Я слышал, что ты вышла из строя.
Она угрюмо уперлась подбородком в руку.
– Отрывной перелом. Лодыжка. Я официально отстранена от полетов. Я не могу летать с сапогом.
Обиженная, разочарованная и унылая. Линку это было понятно.
Вынув из сумки пачку зеленого чая, он налил воды в электрический чайник.
– Это отстой, – коротко бросил Линк и включил чайник.
– Отстой то, что у девушки мозговая травма, – сказала Мак, переполненная отчаянием. – В этом возрасте никто не разбирается в мужчинах, однако она дорого заплатила за это. Врачи не знают, очнется ли она когда-нибудь, не говоря уже о том, вернется ли к нормальной жизни. И я знаю, что они не знают, ведь в этом чертовом городке все знают все.
Рывком поднявшись со стула, она, хромая, стала расхаживать по тесной кухне.
– И все это от того, что какой-то глупый сукин сын сделал чертовски неверный выбор, – сказала она.
Линк, так как он понимал это, так как он знал это, подцепил пальцами ворот ее толстовки и развернул к себе. Мак упиралась до тех пор, пока он не обвил ее руками. Казалось, она позволила себе расслабиться всего на одну секунду.
– Прости, что за решения этого недоумка приходится расплачиваться ей и тебе, – сказал он. – И я правда чертовски зол из-за того, что не прибил его.
– Ты выбил ему зуб, – напомнила она.
– Этого мало за то, что он протянул руки к моему любимому травматологу.
Она вздохнула, прижавшись к нему. Ее лицо оказалось как раз между его шеей и грудью.
– Ты правда мастер обниматься.
– Это один из моих талантов. Видела бы ты меня…
– Если ты скажешь что-нибудь насчет весьма впечатляющего члена и испортишь этот момент, я добавлю тебя в список тех, кто выводит меня из себя.
Чайник предупреждающе пикнул.
– Я хотел сказать, что ты должна увидеть, как я наливаю чашку чая. – Снова сжав ее в своих объятиях, Линк позволил себе вольность и чмокнул ее в темные волосы.
– Это не значит, что мы будем заниматься сексом.
– Давай отнесемся к этому конкретному вопросу по принципу «поживем – увидим».
Мак сверкнула зелеными глазами.
– Ты не находишь, что мой ортопедический аппарат невероятно возбуждает?
– Дрими, в тебе все невероятно возбуждает. Даже твоя неуместная сила воли. – Он повернулся спиной к столу. Главным образом для того, чтобы сделать ей чай, но отчасти потому, что, когда он видел Мак вот такой, беззащитной и грустной, у него возникало желание спикировать на нее, как супергерой, и сделать так, чтобы она забыла обо всех треклятых невзгодах.
Он уже переступил черту.
– И последний пункт в программе праздника жалости к себе, – сказала Мак. – Я терпеть не могу жалеть себя, если знаю, что пройдет совсем немного времени и я вернусь к нормальной жизни. Та девушка не вернется, и я должна быть благодарна судьбе.
Черт. Есть ли в этой женщине что-то, что ему не нравится?
– Согласен, – сказал он, ставя перед ней кружку.
Мак фыркнула.
– Что, черт возьми, это значит?
– Я имею в виду, что мне нечего добавить, но я слушаю тебя.
Покручивая чашку, она молча внимательно смотрела на него.
Саншайн, почувствовав, что ей, возможно, перепадет капелька человеческого внимания, засеменила в комнату.
Остановившись, она выжидающе села напротив Мак.
– Привет, – сказала Мак собаке.
Приняв это за приглашение, Саншайн положила передние лапы на колени Мак.
– Что она хочет? – спросила та.
– У-го-ще-ни-е.
Саншайн задрожала, как в горячке.
– Она умеет говорить по слогам?
– Видимо, – рассудил он.
– У нее бывают припадки?
– Нет. Просто она любит угощения. Ты можешь угостить ее чем-нибудь и заслужить ее вечную любовь и привязанность. Один кусочек. Остальное можно оставить на потом.
– Зачем мне потом угощать твою собаку? – подозрительно спросила Мак.
Она подобрала под себя ноги, хватаясь за возможность отвлечься и перестать на время жалеть себя. Именно так, как предусматривал его дьявольский план.
– Потому что я оставлю ее присмотреть за тобой, – весело сообщил Линк. В знак одобрения Саншайн возбужденно тявкнула.
– Это в отместку за твоих племянников, не так ли?
Он с выражением невинности на лице поднял вверх ладони.
– Ты уже оказала мне огромную услугу. Сегодня мне нужно сделать восковую эпиляцию, а Саншайн мешается под ногами, пытаясь искусать все тряпье.
– Ты все выдумываешь.
На самом деле так оно и было.
– Я поистине огорчен, что ты так думаешь. Я опустошен, Дрими.