Хотя все равно это не помогло тому мальчику. Я вспомнил, как дождь наполнял его открытые глаза, и вздрогнул, и тогда Хильд спокойно положила руку мне на плечо. Она сидела позади, заплетая мои волосы, которые отросли и падали на глаза, когда я пытался работать над мечом.

Я почувствовал прикосновение и постарался не допустить, чтобы мое лицо вспыхнуло. Подмигивания и подначивания начались с первого же раза, когда она так повела себя ― починяя дырки в моем плаще, ― и мне захотелось, чтобы она ушла. С тех пор мне стало нравиться ее общество. Я был почти счастлив.

Мы любили улыбаться друг другу. Ее губы были по-прежнему потрескавшимися и распухшими. Она с удовольствием погружалась в работу ― можно ни о чем не задумываться. Но иногда... иногда ничто не помогало, ее глаза закатывались, и она уходила куда-то. Во тьму.

Вальгард сказал, что эти помрачения, должно быть, падучая. Он знал эту болезнь ― в деревушке по соседству с той, где он родился, был такой хворый, точнее, хворая ― девушка. Он сказал, что это болезнь, которая пришла от какого-то римского конунга, от того, который был таким великим, что все последующие римские конунги взяли его имя для своей славы.

― Она обычно падала, как срубленное дерево, ― вспоминал Вальгард. ― Потом билась, и рвалась, и пускала пену ртом, точно как человек, которого ― я как-то раз видел ― ударили мечом так, что голова раскололась и мозги потекли. Но она была целая. Ее семья привыкла к этому, и все они держали при себе полоски кожи, чтобы совать ей в рот, иначе она прокусила бы язык.

Но я вовсе не думал, что это падучая, ― а если и она, то не настолько сильная. Хильд не пускала пену ртом и не билась. Она просто съеживалась и скулила и словно уходила куда-то.

Я наслаждался, чувствуя ее своими волосами, покамест постукивал по щиту и краем глаза видел Колченога у его маленького столбика: он читал на память все сорок восемь имен Одина.

Хринг подошел к нему, постоял немного, а потом сказал:

― Мы считаем, что тебе следует снести ее, потому что это языческая обида добрым людям Христа.

Все, кто слышал, так удивились, что будто онемели. Я видел, что все из Обетного Братства, кто дал клятву Христу, примерно дюжина, стояли в сторонке, и Мартин-монах прятался у них за спинами. И еще я увидел, что монах и Эйнар смотрят друг на друга через галечник, сражаясь глазами так же жестоко, как два оленя в гоне, сцепившиеся рогами.

Колченог прекратил чтение и медленно повернулся к Хрингу, слега наклонившись в одну сторону, чтобы опереться на здоровую ногу.

― Только коснись, ― спокойно сказал он, ― и я оторву тебе голову и помочусь на твою шею.

― Ты ― хитрый язычник, ― не унимался Хринг, но споткнулся на этом слове, так что все, кто слушал, включая и Колченога, поняли, что это не его слово.

Эйнар поймал взгляд Иллуги Годи, слегка дернул головой, и Иллуги двинулся разнимать их, прежде чем ссора зайдет слишком далеко. Но он подоспел слишком поздно.

― Хитрый язычник, ― повторил Колченог и скривил губы. ― Ты даже не можешь выговорить это, задница ты этакая. Я слышу слова, но голос принадлежит тому маленькому говнецу, что прячется позади вас всех.

Хринг вспыхнул, потому что это была правда, и он понимал, что плохо бросил вызов. Смущение и неудача помутили его рассудок.

― Зато у него две здоровые ноги, ― сказал он.

На миг стало совсем тихо, все затаили дыхание. Имелось невысказанное правило, что никто не смеется над искалеченной конечностью Колченога. Даже Хринг понял, что зашел слишком далеко. Возможно, как и я, он считал, что малорослый Колченог не опасен.

Но когда словесная перепалка вдруг ударила его по ятрам, вышибив из нутра свистящий свирепый рык и внезапные слепящие слезы боли, до него, наверное, дошло, как он ошибался.

Корчась, он стиснул руки между ног и закричал сквозь сопли и слезы:

― Поединок!

Сказанного не взять обратно. Весть о том, что Колченог и Хринг будут драться, распространилась, и даже те, кто пошел на охоту, поспешили обратно.

Иллуги Годи, посоветовавшись с мрачноликим Эйнаром, измерил шагами нужное место, обвел его полосками материи и устроил все настолько по правилам, насколько было возможно при данных обстоятельствах. Потом появились Колченог и Хринг, голые до пояса, с непокрытыми головами и вооруженные мечом и щитом.

Смертный поединок довольно прост. Дерутся в замкнутом пространстве, без доспехов, одинаковым оружием. Если выставил одну ногу наружу ― ступил пяткой, как это называлось, ― ты проиграл. Если пролилась твоя кровь, ты проиграл. Если бежал, ты проиграл ― и тебя считали подлецом без чести. Единственным выходом было победить. Существовало гораздо больше церемоний и немного больше правил, но эти ― основа всего, что должен знать всякий, стоящий в этом квадрате.

Вид у Колченога был смешной ― белое тело с выступающими ребрами, тощее, как у старой курицы. Один из Давших Клятву, который никогда не видел, чтобы Колченог дрался, присвистнул. Хринг был сложен гораздо более мощно и вышел вперед, вертя мечом, чтобы разработать руку.

Но я увидел, что Колченог бормочет про себя, что голова у него дрожит, и почувствовал мурашки по всему телу.

Они вошли в огражденное пространство, и Иллуги Годи начал ритуал, очищая поединок, чтобы никакое наказание крови не легло на победителя со стороны друзей и семьи побежденного.

И все время Колченог бормотал, и голова у него тряслась. Маленькие пятнышки появились в уголках его рта, и я почти сразу подумал, что Хринг начал понимать ужасную правду того, какую ошибку он совершил.

Иллуги Годи вышел за пределы круга. Хринг смело ударил мечом по щиту и присел на корточки. Колченог постоял немного, потом все его тело дернулось, слюна вылетела изо рта, он закричал, щит перелетел на бок, и он приземлился на другой стороне круга.

Я никогда еще не видел берсерка, зато слыхал все рассказы ― что они меняют облик, оборачиваются медведями и что получили свое имя потому, что носят медвежьи шкуры, или что это на самом деле волчьи меха.

Некоторые говорят, что они жуют неведомые травы либо пьют отвары из коры, чтобы впасть в это состояние, но правда в том, что берсерк ― это изрыгающий пену безумец с мечом, человек, которому все равно ― жить или умереть, лишь бы только добраться до тебя и убить. И единственный способ одолеть такого ― отрубить ему ноги и надеяться, что он не станет ползти так же быстро, как ты можешь бежать.

Колченог качался, как тролль на колесах, быстрее, чем что-либо, что я когда-либо видел, вытянув шею и выставив подбородок. В этот миг я вспомнил о белом медведе со змеиной головой, когда тот ревел на меня, обрушив крышу.

Хринг был застигнут врасплох, ошарашен. У него не было и мгновения на то, чтобы изготовиться. Только вскрик, а потом тошнотворные хлюпающие звуки ― это Колченог, разбрасывая слюну, изрубил Хринга на кровавые куски мяса.