руководство обладало автономией от Москвы по самому широкому кругу вопросов, в том числе имеющих стратегическое значение для развития СССР (например, высокой степенью самостоятельности местной компартии при принятии решений объясняется малочисленность русскоязычного населения – литовское руководство, в отличие от латвийского и эстонского, отказалось завозить в страну иммигрантов из других советских республик для работы на больших промышленных объектах). Однако именно высокая степень независимости от Центра и подтолкнула местное руководство добиваться полной независимости.

Показателен и случай лично Альгирдаса Бразаускаса, пожелавшего быть «гетманом, а не наместником»: при всех разговорах об уникальности литовского пути к независимости, он стал типичным примером того, как Первый секретарь республиканского ЦК в момент кризиса советского строя берет на вооружение националистическую идеологию и поддерживает центробежные тенденции, чтобы сохранить свою власть уже в качестве никому не подчиняющегося лидера независимого государства. Другие примеры: Эдуард Шеварднадзе в Грузии, Гейдар Алиев в Азербайджане, Леонид Кравчук на Украине и прочие, аналогичны пути Бразаускаса к суверенитету. Так же, как в других советских республиках, на первых порах после краха СССР номенклатуре приходилось уступать бразды правления внесистемным радикалам, сыгравшим решающую роль в борьбе за независимость (в литовском случае это был Витаутас Ландсбергис и его соратники по «Саюдису»).

И точно так же революционные романтики (а в «Саюдисе» состояли поэты, музыканты, театральные режиссеры) оказались неспособны к управлению страной и уже в 1992 году (гораздо раньше, чем в других республиках) вернули руководство вчерашним коммунистам.

В 1992 году Демократическая партия труда (вчерашняя Коммунистическая партии Литвы) триумфально выиграла выборы в Сейм и возглавила однопартийное правительство, в следующем году Альгирдас Бразаускас был избран президентом Литовской республики. С тех пор бывшие коммунисты, наряду с наследниками Ландсбергиса и «Саюдиса» являются двумя системообразующими политическими силами Литвы. Остается добавить, что для того, чтобы облагородить свое незавидное политическое происхождение, последователи Владимира Ильича Ленина в 2001 году объединились со старейшей в Литве (действовавшей еще в XIX веке, а затем в эмиграции) Социал-демократической партией Литвы – примерно как нувориш из самых низов женится на бесприданнице из знатного рода, чтобы получить её громкую фамилию и называть себя потом выходцем из старой аристократии.

Более запутанной оказалась ситуация в Латвии.

Первый секретарь ЦК Латвийской компартии Альфред Рубикс там боролся за сохранение республики в составе СССР, а сепаратистское движение возглавил… бывший секретарь ЦК КПЛ по вопросам идеологии Анатолий Горбунов.

Анатолий Горбунов – это практически идеальный тип прибалтийского политика-«перевертыша», конкуренцию ему может составить разве что нынешняя президент Литвы Даля Грибаускайте. Выпускник Академии общественных наук при ЦК КПСС, 15 лет делал карьеру по комсомольской линии, затем стал главным по идеологии в Латвийской ССР. В 1988 году Горбунов был назначен Председателем Президиума Верховного Совета Латвийской ССР, сразу же поддержал Народный фронт Латвии, а затем выступил за выход Латвии из Советского Союза. На пике борьбы за независимость, в январе 1991 года, бывший секретарь ЦК Компартии Латвии по идеологии Горбунов (а также бывший секретарь по идеологии в Рижском горкоме партии Имантс Даудишс) называли действия просоветских властей в Латвии и руководства КПСС в Москве «красным фашизмом»!

После обретения Латвией независимости и до избрания в 1993 году президентом Гунтиса Улманиса (внучатого племянника довоенного президента-диктатора Карлиса Улманиса) Горбунов был номинальным главой государства в качестве председателя Верховного Совета, а затем Сейма Латвии, и стал одним из основателей первой из череды местных партий власти – «Латвийский путь». Латвийская шутка 90-х годов: всё меняется, лишь Горбунов остается: то секретарь ЦК, то председатель Сейма, то министр…

Неоспоримый факт и несмываемое родимое пятно новейшей истории латвийского государства: основателем и первым главой этого государства стал многолетний комсомольский вожак, поставленный отвечать за всесильность в Латвии марксистско-ленинского учения, да еще и русский к тому же, что для «латышской Латвии» самое парадоксальное.

Вот и приравнивай после этого коммунизм к нацизму и требуй компенсации за «советскую оккупацию».

Такая же ситуация и у Эстонии, сепаратистское движение в которой (Народный фронт) возникло под влиянием инициатив местной Компартии.

В 1987 году в газете тартуского городского комитета Коммунистической партии Эстонии было опубликовано предложение об экономической автономии Эстонской ССР в составе Советского Союза, на основе которого затем была создана программа «Экономически независимая Эстония». На XIX партконференции КПСС в 1988 году эстонская компартия внесла предложение о разделении полномочий во всех сферах общественной, политической и экономической жизни в СССР и их передаче республиканским органам власти. Поскольку Эстония в то время считалась самой прогрессивной и продвинутой союзной республикой, предложения эстонских товарищей были с воодушевлением приняты настроенным на перемены советским обществом – глава Госплана Эстонской ССР (будущий основатель финансовой системы Эстонии) Рейн Отсасон на какое-то время даже вошел в число всесоюзно известных «прорабов перестройки».

Однако уже в следующем году выяснилось, что цели у эстонских товарищей не рационализаторские, а сугубо политические. Чувствуя, что союзное руководство теряет контроль над ситуацией в стране, Верховный Совет Эстонской ССР аннулировал свою декларацию от 22 июля 1940 года о вхождении в СССР, принял декларацию о суверенитете, а Эстонская компартия вышла из состава КПСС и (так же, как в Литве) была переименована в Демократическую партию труда.

Возглавлял процесс выхода Эстонии из состава СССР член бюро ЦК КПЭ, председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР с 1983 года Арнольд Рюйтель. Ставший потом президентом Эстонской республики.

В свете всех этих исторических фактов теория оккупации применительно к Литве, Латвии и Эстонии становится абсурдной окончательно. Советское правительство не засылало в Прибалтику «варягов» – внешних управленцев: прибалтийскими республиками руководили местные кадры, обладавшие широкой автономией при принятии стратегических решений и реализовавшие заложенное в Советской Конституции право на выход из состава СССР, когда подвернулась удачная политическая конъюнктура. Разумеется, правые оппоненты в странах Балтии никогда не упускают случая напомнить «перевертышам» об их прошлом, возмущаясь, как те могли сотрудничать с «оккупационными властями» (хотя они не сотрудничали, они сами были властью). Универсальный ответ на эти упреки: в структурах «оккупационной власти» бывшие секретари и председатели ЦК вели «свою маленькую войну» против советской системы – были двойными агентами, подрывали врага изнутри. А когда стало можно, помогли своим странам быстро и бескровно получить независимость.

Так что умение держать нос по ветру, соображать по ситуации и лицемерить полагаются прибалтийскими политическими элитами добродетелями. Тех, кто этих добродетелей был лишен (либо из-за неумения чуять ветер перемен, либо из-за того, что их коммунистические убеждения были искренними) в новой «демократической» Прибалтике ждала незавидная участь. Лидер просоветского меньшинства в Коммунистической партии Литвы, оставшейся в 1989 году на платформе КПСС Миколас Бурокявичюс в