Я была одинокой женщиной. Это ответ на вопрос Фрэнка Нири. (Не знаю, настоящий вы Фрэнк, тот, кого я учила много лет назад, или какой-нибудь любитель розыгрышей!) Я никогда не выходила замуж. Наверное, как говорят, я разочаровалась в любви.

Но при этом я не чувствовала себя ни одинокой, ни нереализованной. У меня была любимая работа, друзья и «интересы». Я не горела желанием заводить семью. И вот я услышала, что мой приятный молодой сосед умер от сердечного приступа. Это был удар. Никогда не забуду, как девочки появляются из двери в день похорон отца. У них были совершенно бледные, потерянные лица.

Как-то раз я принесла им кастрюлю жаркого, и мне стало понятно, что Барб опустила руки. Она прямо сдалась. Своих родителей она потеряла еще в отрочестве, и, я думаю, эта смерть ее подкосила.

Я стала заходить к ним каждый вечер. Поначалу мной двигало просто чувство долга. Мне казалось, я поступаю правильно. А потом я влюбилась в этих маленьких девочек.

Обе, казалось, решили, что теперь им срочно нужно взрослеть.

Алисе хотелось научиться готовить. Я показала ей, как жарить отбивные на гриле. Несколько недель она экспериментировала, добавляла специи, прямо колдовала! Элизабет больше интересовалась тем, как устроен внешний мир. «Как искать работу? – приставала она ко мне. – Как открыть счет в банке?»

Я старалась как могла, но и сейчас порой удивляюсь, как сильно то время повлияло на девочек. Обе они всегда горячо желали создать «идеальную семью». Я все время думаю: не хотят ли они таким способом вернуться в то безмятежное время, когда еще был жив их отец? И потом, нам всем нравится, когда все идеально.

Никогда не забуду, как Алиса попросила меня пойти с ней в школу на праздник дедушек и бабушек.

– Это Фрэнни. Она наша соседка и моя бабушка, – сказала она учительнице и посмотрела на меня, как будто спрашивая: «Правильно?» Помню, что я молчала и старалась не расплакаться.

Вот моя фотография с Алисой и Элизабет. Она сделана на Рождество в год смерти их отца. (А платье у меня «психоделическое», точно по моде 1970-х годов!) Они очень старались сделать то Рождество радостным для своей матери.

Такие дочери – это счастье.

КОММЕНТАРИИ

ДорисизДалласа

Спасибо за ваш рассказ. Такие милые маленькие девочки. Им повезло, что вы оказались рядом. Да вы и сами были тогда очень и очень привлекательны!

P. S. Простите мое любопытство. Как случилось, что вы разочаровались в любви?

Домашняя работа, написанная Элизабет для доктора Ходжеса

Когда Алиса, округлив глаза, осторожно спросила, не пробовала ли я еще раз забеременеть, меня охватило ощущение нереальности. Я чуть не расхохоталась и подумала, уж не нарочно ли она.

Уже давным-давно я как следует обдумала все эти ранние «потери», как вы их называете, твердо сжимая при этом губы, как будто у вас запор. Доктор Ходжес, я терпеть не могу это выражение вашего лица. Готова поспорить, что и жена ваша тоже. Это выражение всегда провоцирует меня на мысли о том, что еще я могла бы сделать со ста пятьюдесятью долларами, которые я на вас трачу. Помните ту сессию, когда вы хотели заставить меня рассказать о «ранних потерях» (лицо, лицо!), я драматически вздохнула и ответила, что не могу? А на самом деле меня просто бесило выражение вашего лица.

Теперь в основном я думаю о своих «потерях» как о главных этапах своей истории болезни. Если мне случится заговорить с каким-нибудь врачом, я расскажу ему о любой процедуре, о любом анализе и о страшном разочаровании без всякой дрожи в голове, как будто все это для меня ничего не значит, как будто все это случилось не со мной.

Поэтому я могу произнести «второй выкидыш в первом триместре», не смаргивая слезы и не думая о том, что это такое и как я себя тогда чувствовала.

Хочу, чтобы вы знали: я прилежный зритель «Анатомии страсти». Я старательно занимаюсь этой терапией. Я хотела бы, чтобы вы ставили мне оценки. Вам следует оценивать своих пациентов, жаждущих одобрения.

Помню, как счастливы мы были, когда я забеременела во второй раз, потому что в тот раз нам почему-то удалось сделать это естественным способом.

Мой ребенок должен был появиться на свет в январе, семнадцатого числа – сразу после дня рождения Бена. Представляете, если бы он родился в один день с отцом! Но тсссс… не будем об этом вслух. В этот раз мы держали беременность в секрете. Нам казалось, что в первый раз мы ошиблись, когда раззвонили об этом на весь свет. Я воображала, что после окончания первого триместра объявлю о своей второй беременности со спокойным достоинством замужней женщины. Казалось, что так взрослее, рассудительнее. Я бы непринужденно бросала: «Нет, это вовсе не ЭКО, а естественная беременность». В этот раз мы даже не говорили об именах и Бен не похлопывал меня по животу, когда утром целовал на прощание. Мы выражались примерно так: «Если я еще буду беременна на Рождество», шепотом произносили слово «маленький», будто могли обмануть богов, чтобы они не заметили, как рьяно мы стараемся завести ребенка.

На первое ультразвуковое обследование мы шли вместе с Беном, тщательно оделись, словно собирались устраиваться на работу, хотя, если вдуматься, какое значение имеет одежда для этого дела? Обследование проводила молодая, чуть сердитая австралийка. Я волновалась, но и немного рисовалась, если вы понимаете, в чем тут дело. Со стороны могло показаться, что я вся на нервах, но в глубине души я с удовольствием наблюдала за своим волнением: «Смотри, смотри, как она лежит и впивается ногтями в ладони, как, бедная, переживает, хотя, конечно же, в этот раз сердцебиение обязательно будет прослушиваться: такого два раза не бывает». Я уже предвкушала огромное облегчение после процедуры. К глазам подступали слезы, готовые радостно хлынуть по первой же команде. Я была готова обратиться к своему первому ребенку с трогательными словами: «Я тебя никогда не забуду, ты всегда в моем сердце…» – а потом сосредоточиться на новом ребенке, нашем, настоящем. Младенец Алисы должен был появиться уже через несколько дней. Но мы все-таки могли бы называть их близнецами.

– Извините… – сказала сердитая девушка.

Бен сжал зубы и отступил на шаг, как будто ему угрожал удар в пьяной драке и он не хотел попасть под раздачу.

Доктор Ходжес, я уже много раз слышала это профессиональное «извините». Извините… Извините… Извините… Да, ваши коллеги-лекари очень любят извиняться. Интересно, наступит ли тот «прекрасный» день, когда и вы мягко и печально произнесете: «Извините, но я не могу вылечить вас. Наверное, пора подумать о других вариантах – может быть, о трансплантации новой личности».

Мне было стыдно, что все повторилось дважды и почти одинаково. Я чувствовала себя так, будто напрасно трачу чужое время, постоянно заявляясь, чтобы прослушать сердцебиение мертвых младенцев. «Что? Вам кажется, что на этот раз ребенок жив? Не смешите меня. Только не у вас. Ваши попытки забеременеть просто смехотворны. Здесь у нас полно женщин с огромными животами и настоящими, живыми детьми, которые в них брыкаются».