В офисе уже почти никого не было, рабочий день закончился. Охранник при виде вернувшегося шефа удивленно приподнял брови. Ничего, обойдется. Он не обязан никому ничего объяснять. Валентин Иванович прошел в свой кабинет, включил настольную лампу и сел в кресло. Страусиная политика не очень хороший союзник, в его случае точно. Сколько бы он ни оттягивал возвращение домой, все равно рано или поздно придется это сделать.

За себя он был уверен, ему почти удалось справиться с волнением. Он знал наверняка, что сделает все, чтобы сохранить Леру. Он сумеет простить, забыть, вычеркнуть из жизни. Разберется, в чем причина, и постарается измениться. Больше его терзало другое. Он очень хорошо знал свою жену. Она не станет изворачиваться и врать. Если на самом деле она полюбила другого, она скажет об этом прямо своим негромким голосом и уйдет навсегда. Для нее не существует компромиссов. А ее уход пережить будет невозможно.

Тяжело вздохнув, он встал, выключил свет и отправился домой. Каждый шаг давался с трудом. Он чувствовал себя невинно осужденным, которому через час беспощадный суд объявит самый суровый приговор за преступление, которого он не совершал.

Чубов не думал, что окажется таким слабаком. Обычно, принимая важное решение, он, как любой нормальный человек, мог в чем-то сомневаться, переживать, волноваться. Но как только он определял свою позицию, ни о каких сомнениях не могло быть и речи. Они отступали, разбивались в прах. Они просто переставали иметь право на существование. Цель ясна, все. Мобилизуем все силы для ее осуществления. Сегодня все было с точностью до наоборот. Концепция выработана, а сомнения грызут все сильнее.

Когда он припарковался у своего подъезда и вышел из машины, его глаза невольно устремились к окнам квартиры. В них горел свет. Валентин Иванович не смог войти в подъезд. Он мерил шагами двор и думал, думал, думал. На часах одиннадцать, уже все собачники разошлись по домам, а он никак не мог заставить себя подняться в собственную квартиру. Лера не спала, окна светились по-прежнему. От никотина першило в горле и подташнивало. Все, хватит малодушничать. Надо быть мужиком и уметь держать удары.

Чубов не стал звонить, открыл дверь своими ключами. Не успел войти в прихожую, как из комнаты выпорхнула радостно улыбающаяся Лера и подошла к нему. Чубов обнял жену, зарылся лицом в волосы. Господи, родной запах, она в его объятиях, шепчет ему на ухо: «Здравствуй, мой хороший». Как это все выдержать?

Он чуть отстранился. Любимое лицо, в глазах только радость от встречи, ни капли лжи. Он стоял в задумчивости, всматривался в родные до боли черты. Нет ни малейшего намека на то, что она собирается сообщить ему нечто, что должно изменить их жизнь. Немного бледна, и вид усталый, осунувшийся. То ли похудела, то ли просто утомилась с дороги. А так все, как прежде.

– Ну что ты застыл? Пойдем скорее, у меня все готово, вечно занятый мой муж. – Лера потянула его за рукав. – Я стол накрыла в гостиной, ты не против? – Чубов кивнул как китайский болванчик. – Так что бегом мыть руки, будем ужинать и болтать, – мягко скомандовала Лера.

Чубов снова кивнул, прошел в ванную и закрыл за собой дверь. Он боялся разрыдаться. Валентин Иванович открыл воду и уставился на свое отражение в зеркале. Ничего, думал, будет хуже. Лицо мужественного, чуть уставшего аскета. Пойдет.

– Валя, ты скоро? – долетел до него голос любимой.

Чубов кивнул то ли себе, то ли жене, закрыл воду и вышел из ванной.

Лерочка расстаралась. Стол был накрыт изысканно, в лучших романтических традициях. Красивая посуда, легкая, изысканная пища, хорошее вино и старинный канделябр на пять свечей. Чубов сел за стол, Лера устроилась напротив.

– Валя, – укоризненно произнесла она.

– Извини. – Чубов взял вино и наполнил бокалы. Странно, что первое слово, которое он смог произнести, прозвучало знаково. Он за что сейчас попросил прощение? За то, что забыл налить вина, замешкался, или это что-то большее? – Устал, – улыбнулся он виновато жене.

Та улыбнулась в ответ только так, как умеет она одна. Мягко, с пониманием и одновременно с непонятным намеком.

– Раз виноват, первый тост твой. Отговорки не принимаются. Желательно что-нибудь душевное, но лаконичное. А то ночь на дворе. Ужин получается поздним.

– Со свиданьицем, – совершенно неожиданно для себя брякнул Чубов. Прозвучало пошло, со странным, неизвестно откуда взявшимся уркаганским надрывом. Валентин Иванович сам испугался, но Лера вновь улыбнулась, правда, покачала головой и протянула руку с бокалом навстречу. Чокнулись, пригубили вино, Чубов принялся за еду, как будто ничего важнее не было для него в этот момент.

– Знаешь, Валя, – задумчиво произнесла Лера, – я, пожалуй, больше не буду надолго оставлять тебя одного.

– Да? А что случилось? – поинтересовался Чубов, не поднимая глаз.

– Все, решено. Отдыхаем только вместе или не отдыхаем вообще. Иначе одичаешь ты без меня, милый, окончательно.

Чубов оторвал глаза от тарелки и посмотрел на жену. Улыбается, кажется вполне довольной, даже счастливой. Внутри него начинал потихоньку вскипать маленький вулкан. Очень мило. Романтический ужин на двоих, легкие беседы, трепетная забота о ближнем. Это вместо того, чтобы рассказать правду про свои приключения, валяться в ногах и просить о снисхождении. Стоп, не заводись. Ты же мечтал именно о таком исходе. Вот теперь терпи. Мечты сбываются. Как говорится, не проси у Бога, он обязательно выполнит твое желание, только по своему собственному усмотрению. Тебя избавили от скандала, выяснения отношений, ты получил отсрочку и можешь жить дальше. Жить – это замечательно, только как?

– Ты извини, пожалуйста. Мне позвонить нужно срочно. – Чубов понял, что если он не даст себе передышку, то не выдержит этого испытания, сорвется и отрежет все пути к отступлению. Ему был жизненно необходим тайм-аут, он катастрофическим образом с каждой минутой терял над собой контроль.

– Конечно, я понимаю, – нежно отозвалась жена, – говори, говори, не буду тебе мешать.

Лера встала из-за стола и ушла на кухню. Чубов судорожно вздохнул, несколько раз дернул плечами и потряс головой. Такой аутотренинг оказался слабоват для восстановления сил. Добрый бокал вина тоже не принес облегчения. С кухни раздалось мирное жужжание кофемолки. Железная выдержка у женщины. Только бы не сорваться и не наделать глупостей. Надо держаться из последних сил.

Звонить было некуда. С Сергеем он уже разговаривал, Могилевский еще в командировке. Он сидел за столом в полной прострации. Минут через десять вернулась Лера с двумя чашечками кофе. Замечательная картина, если не считать мелких брызгов. В полутемную комнату входит любимая женщина, готовая исполнить любое твое желание. На подносе две чашки с кофе, все красиво и замечательно. Почему же опять вспоминается загородное шоссе, несчастная малолетка в рвотных судорогах, равнодушная луна – и вновь хочется выть, как дикой, загнанной зверюге, от чувства полной безысходности.

Ужин с романтическим оттенком должен когда-нибудь закончиться. Сама мысль о том, что последует за этим, парализовала. Он желал жену до изнеможения после разлуки. Но уверенность в том, что она врет, сводила с ума и сковывала по рукам и ногам. Можно давать себе сорок восемь слов, клятв, обещаний. Но ты попробуй выполни хотя бы одно из них, когда измученную душу раздирают недетские страсти.