Снаружи ветерок нес со стороны парка «Золотые Ворота» запахи свежей зелени и мокрой земли, под лучами солнца, прорвавшегося сквозь утренние тучи, ярко сверкали дождевые капли, все еще усеивавшие коричневую «Гранаду» и синий «Сабурбан». Как ни странно, других машин на стоянке не было.

Кокрен открыл пассажирскую дверцу «Гранады» для Пламтри, но она приостановилась возле пикапа, чтобы взглянуть внутрь сквозь пыльное стекло. Кокрен, напротив, старательно отводил взгляд от этого окна, не желая видеть искореженный, сломанный скелет Скотта Крейна.

Пламтри содрогнулась всем телом и шагнула назад, чтобы устоять на ногах, но в следующий миг снова прильнула к окну и заглянула внутрь.

И снова споткнулась и, добравшись нетвердой походкой до «Гранады», посмотрела на своего спутника пустым взглядом.

– Ты в порядке? – спросил он и, взяв себя в руки, включил зажигание.

– В полном, – ответила она. – Помолчи пока. По пути в… по пути останови купить сигарет и выпивки. «Мор» простые и «Саузерн комфорт».

Кокрен ответил: «Хорошо», – и лишь потом вспомнил, что она просила его помолчать, и кивнул. Поскольку он был пьян, ему оказалось совсем не трудно думать лишь о том, как доехать оттуда до Миссион-стрит, по которой предстояло ехать на юг до 280-го шоссе, по нему еще семь миль до Саут-Дейли-Сити, расположенного точно на противоположной стороне шоссе от пересаженного туда городишка-кладбища Колмы, и его пустого, пустого дома.

Оба они молчали, пока Кокрен вел свою развалюху по прямым узким шоссе южного Сан-Франциско, потом описывал петлю на запад горы Сан-Бруно с рекламными щитами, зазывавшими в дегустационные залы «Пейс-винъярдс», и даже когда он остановил машину и нырнул в придорожный магазин спиртных напитков; через двадцать минут после выезда со стоянки перед «Баром неудачников» он свернул на дорожку у своего дома и выключил мотор.

Когда они вылезли из машины и направились к дому, Пламтри обняла его одной рукой за талию и положила голову ему на плечо. Кокрен открыл дверь ключом, пропустил ее вперед, дал в руки пакет из винного магазина и снова запер дверь на ключ, а после этого, вполне естественно, оба направились в спальню. Там был все тот же беспорядок, который они оставили после своего торопливого визита пять дней назад.

Пламтри отвинтила пробку «Саузерн комфорт», щедро плеснула ароматной жидкости в стакан, стоявший на тумбочке, и осушила его одним глотком. Потом начала одной рукой расстегивать пуговицы блузки, и указательным пальцем другой прикоснулась к его губам.

– Молчи, – шепнула она.

Кокрен кивнул и, сев на кровать, принялся снимать грязные туфли.

Оставшись без ключей от номера в мотеле, Анжелика, Пит и Мавранос уже час сидели в синем пикапе на стоянке мотеля «Стар». Мавранос не стал ничего есть в «Баре неудачников», и позже, не вытерпев, перешел через улицу и купил сэндвич с тунцом, но есть его вернулся в машину. К тому времени, когда он покончил с едой и бросил обертку на пол, ни Кокрен, ни Пламтри, ни Кути так и не появились. Примерно каждые пять минут кто-то из них терял терпение, вылезал, поднимался по лестнице и стучал в дверь, но ответа, естественно, не было.

Они вернулись сюда окольным путем через зеленые газоны Президио. Пит вел машину, а Анжелика смотрела, нет ли за ними слежки. Кокрен и Пламтри сбежали из бара и уехали, прихватив с собой карабин Анжелики, оставшийся под передним сиденьем их машины, но у нее был еще пистолет 45-го калибра, а револьвер Мавраноса теперь лежал на сиденье грузовика под развернутой картой «Три-A».

Плоть Анжелики отзывалась трепетом на прикосновение пистолета, торчавшего теперь у нее за поясом.

Гулкий грохот, и, после того как с сетчатки ушло пятно от ослепляющей бело-голубой дульной вспышки, она увидела, что позади мчащейся «Гранады» стало одной мотоциклетной фарой меньше… и тогда навела подскакивающую мушку ружья на следующую фару.

– Арки, сколько будет дважды двенадцать? – быстро спросила она.

Мавранос вздохнул и вытер ладонью запотевшее лобовое стекло.

– Двадцать четыре, Анжелика.

– Это у тебя, Анжи, сознание то мутится, то проясняется, – раздраженно бросил Пит с заднего сиденья. – Ты спасла всех нас. Если бы мои дурацкие руки могли держать оружие, то из окна машины стрелял бы я.

– О, Пит, я знаю, что так и было бы, – подавленно ответила она, – и ты возвращался за мной оба раза, когда в нас стреляли. Я рада, что это не был ты. Я не хотела бы этого для тебя.

Мавранос искоса прищурился на нее с выражением, которое вполне могло говорить о понимании и сочувствии.

– Дважды тринадцать! – рявкнула она.

– Двадцать шесть, – сказал Мавранос. – Ты как-то говорила, что два года назад, на «Куин Мэри», застрелила какую-то даму, решив, что она убила Пита. Сегодня ты подумала, что эти парни убили меня. Оба раза плохие люди убили бы нас, если бы ты их не остановила, если бы не убила их самих. Сколько будет половина от двух?

– О, – сказала она с неожиданным, подчеркнутым весельем в голосе, – меньше одного, если, конечно, речь идет о нас с Питом. – Она смотрела мимо Мавраноса и теперь опустила голову и потерла глаза. – Сколько времени здесь стоит этот бирюзовый «БМВ»? У него мотор не выключен. Видите пар?

Пит повернулся на сиденье, чтобы посмотреть.

– Там сидят четверо, – сказал он через мгновение. – Двое на заднем сиденье какие-то… забавные.

Мавранос не отрывал взгляда от тротуара Ломбард-стрит.

– А вот и Кути, – внезапно сказал он.

Анжелика молниеносно обернулась – и увидела, что бредущая со стороны офиса мотеля тоненькая фигурка действительно Кути. Она распахнула дверь, спрыгнула на асфальт и, помчавшись ему навстречу, услышала, как открылись две другие двери, и Пит с Мавраносом последовали за ней.

Она также услышала, как работавший вхолостую автомобиль переключил передачу и тронулся с места, набирая скорость.

«Зеленый потрошитель, – приговаривал про себя Кути, ковыляя по тротуару Октавия-стрит в сторону Ломбард-стрит; он боялся думать о своих приемных родителях, независимо от того, найдет их живыми этим погибельным утром или нет, – Зеленый гигант, Зеленый рыцарь. Голову должен ему я отдать. Зеленый потрошитель, Зеленый гигант»[15].