— По поводу падения Мельника он определенно соврал. Из милицейских отчетов мы точно знаем, что Мельник падал головой вниз, а на сальто в воздухе у него просто не было времени. Да и расстояние от стены до тела было приличное, то есть налицо стандартная парабола полета тела с ненулевой начальной скоростью. И по поводу фикусов — сказка. Башкова утверждает, что Колпаков прибежал к ней сразу, как только увидел прыжок, и ее слова наверняка сможет подтвердить доктор, которого она вызывала. Но почему Колпаков врет — это вопрос. У вас уже есть собственная теория?

— А у вас?

— Естественно. Я практически уверен, что у Колпакова нет собственных причин морочить нам голову. Но кроме неспособности подавлять влечения олигофренам также свойственны крайняя несамостоятельность и повышенная внушаемость, из чего я делаю вывод, что кто-то основательно запудрил ему мозги.

— Только не говорите мне, что это компьютер, — фыркнула Брусникина.

— Не буду. Но замороченный компьютером Мельник вполне мог.

— По вас определенно плачет какой-нибудь «Анти-Букер». За гениальные идеи в области научной фантастики. Спуститесь на землю, тут тоже весело!

— Ну-ну, — огрызнулся Гордеев. — Слушаю вашу сугубо почвенную теорию.

— Слушайте. Можете даже записать. Произошло убийство, Юрий Петрович. Кто-то вышвырнул Мельника из окна. А потом со знанием дела напугал Колпакова. Испугать его не трудно, вы сами видели…

— Что ж ваш убийца и Колпакова следом не выкинул? зачем было так рисковать, оставляя живого свидетеля?

— Не забывайте, свидетеля-олигофрена! Показания которого наверняка не будут признаны в суде. К тому же напуганного свидетеля-олигофрена, который от страха постарается побыстрее все забыть…

— Успешного вам копания в песочнице, — съязвил Гордеев и, бросив бармену деньги, пошагал к выходу. Все его начавшие было зарождаться теплые чувства к ней растаяли как дым. Дура! Ну если и не дура, то самовлюбленная дилетантка!

— Получите посылку из космоса, дайте знать, — крикнула Брусникина ему вслед.

11

Гордеев потер кулаками глаза и решительно выключил компьютер. Все утро он убил на поиски в Интернете, начитался до одурения, но искомого так и не нашел.

— Савелий Ильич, совет дадите?

— Совет? — Заставнюк легко оторвался от листания футбольных интернет-новостей. — Тут вы по адресу. Чего-чего, а этого добра в достатке, всегда с удовольствием!

— Мне нужно подобрать материалы о разрушительном влиянии информационных технологий на психику…

— А полюбопытствовать позволите, раз уж обратились за советом: зачем это вам и как эти материалы вам помогут? — поинтересовался Заставнюк.

— А вы уверены, Савелий Ильич, что хотите знать, зачем это мне? Или вы просто так спросили — для поддержания разговора? Или вопрос подразумевает вежливый отказ?

— Вы язва, Юрий Петрович! Признаюсь, Женя тоже на вас жаловалась. Она просила вам ничего не говорить, так что вы уж меня не выдавайте.

Лицо Гордеева сделалось немало удивленным.

— На что она жаловалась? Я ее обидел?

— Нет. Да, собственно, неважно. Но вы все-таки язва, и она высказалась в том же духе. Ладно, замнем для ясности.

— Хорошо. Но вы не объяснили, отчего вас заинтересовала причина моих поисков?

— О-ха-ха-ха, — пророкотал Заставнюк, лучезарно улыбаясь, однако смех его звучал не вполне натурально.

Было видно, что прямого ответа от него не добиться, поэтому Гордеев пустился в уговоры.

— Я вижу здесь проблему, вернее, чувствую. Но сформулировать четко не могу. Пока не могу. Надеюсь, вы не станете отрицать, что к психологам нельзя обращаться с нечетко сформулированными вопросами. Они же, как и вы, Савелий Ильич, склонны не отвечать на вопрос, а обсуждать мотивы, побудившие его задать.

— А по-моему, Юрий Петрович, ваша проблема в том, что у вас в башке засела какая-то дурь, и вы тщательно пытаетесь это скрыть. Простите за откровенность.

— И в чем же она состоит? — От неожиданной грубой прямоты Гордеев набычился, как ребенок.

— Откуда мне знать? Вы ведь ни сами не признаётесь, ни наводящие вопросы задавать не позволяете! А еще, как человек ученый, подвели под свою дурь научную базу.

— При самой глубокой рефлексии, — начал Гордеев с пафосом, — никакой «дури»… — выдержал паузу и закончил примирительно, — обнаружить в себе не могу.

— Видите ли, Юрий Петрович, — сокрушенно улыбнулся Заставнюк, — изнутри ее практически никак и не распознать.

— Ладно-ладно, Савелий Ильич! Я не стану ничего отрицать огульно. Я утверждений типа «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» не приемлю. Давайте я изложу вам научную базу, а вы мне растолкуете, какая дурь за ней скрывается. Но если вы и снаружи ее не распознаете и не объясните — доказательно! — в чем она состоит, то составите для меня добротную, полновесную справочку.

— Вот, значит, как! — проворчал Заставнюк, заводясь. — ну, давайте посмотрим!

— Итак, вопрос: мог ли шахматный компьютер двух нормальных и притом весьма непохожих друг на друга людей, Болотникова и Мельника, за десять дней довести до такого состояния, что оба они сиганули из окон? Причем по ходу матча ни за одним, ни за другим особых аномалий не отмечалось. На первый взгляд — полная чушь.

— Почему же на первый взгляд?

— Увидите. Давайте разберем все по порядку. Как вы полагаете: работа за компьютером способна оказывать негативное влияние на психику?

— Ну, при определенных обстоятельствах, предположим.

— Нет, не предположим, а совершенно точно. Есть соответствующие исследования, труд оператора повсеместно считается вредным во всех странах и у нас в России. существуют и достаточно жесткие санитарные нормы.

— Ой-ой-ой! — покачал головой Заставнюк. — я подозреваю, они установлены с бо-ольшим запасом! Да и наверняка во время шахматной партии соблюдались. Не сидели же Болотников и Мельник, уткнувшись носами в монитор, и ни одна партия не продолжалась больше восьми часов кряду.

— Конечно. Но не о том речь: все эти нормы рассчитаны на нейтральное по отношению к пользователю офисное или инженерное программное обеспечение. Если вы начинаете играть с компьютером в жесткие игры, такие нормы уже не подойдут.

— Будь по-вашему, — нетерпеливо сказал Заставнюк. — Дальше-то что?

— Погодите. Мы установили: компьютер способен негативно влиять на психику. Теперь дальше. Зададимся таким вопросом: а телесериал, какая-нибудь «Санта Барбара», может деморализовать нормального зрителя? Несомненно! Миллионы людей им болеют или переболели. Но компьютерная игра — это больше, чем сериал, гораздо больше! Потому что игр не счесть, но вы играете в ту, которая вам по душе, которая наиболее полно отвечает вашим склонностям. Это как любимый сериал, в котором вы управляете любимым героем. Вы — это он, он — это вы, вы два сапога — пара, вы — те два рыбака, которые друг друга чуют издалека. А компьютер в этой игре против вас и вашего героя, воплощающего ваше «эго». Вы рыбак, Савелий Ильич?